что романы писателю надиктовывает муза – может, они же думают, что детей приносит аист, – и что дальше? Писатели, издатели и все, кто дает себе труд подумать об этом дольше наносекунды, понимают, как возникают книги, и в конечном счете только до таких людей Джейку и было дело. Баста! Пришло время приглушить мысленный шум и закончить черновик.
И, к своему немалому изумлению, Джейк сумел это сделать.
Не прошло и месяца, как он стукнул пальцем по клавише «ввод» и отправил издателю первый вариант нового романа.
Через неделю Вэнди, сделав лишь минимальную правку, формально приняла его.
Новый роман рассказывал историю прокурора, который однажды, в момент слабости на заре своей карьеры, принял взятку, чтобы саботировать одно свое, на первый взгляд, пустячное дело о нарушении дорожного движения при наличии в машине открытого розового вина. Однако этот момент слабости обернулся в дальнейшем угрозой для карьеры главного героя, поставив под удар его личную и семейную жизнь. Пусть этому роману недоставало сюжетного финта «Сороки», но в нем имелся ряд неожиданных поворотов, заинтриговавших Вэнди и остальную команду «Макмиллана», так что, хотя Джейк и понимал (как и все в издательстве – и Вэнди в первую очередь), что новая книга не повторит феноменального успеха «Сороки», она станет вполне достойным продолжением его писательской карьеры. Вэнди была довольна. Матильда была довольна, что Вэнди довольна. Обе они были довольны Джейком.
Но Джейк, очевидно, не был доволен собой, хотя это чувство сопровождало его по жизни, всегда, не только в течение долгих лет профессиональных неудач, но и последние пару лет оглушительного успеха, когда он просто сменил один вид тревоги и самобичевания на другой. Каждое утро он просыпался, чувствуя теплое, осязаемое присутствие Анны, и почти сразу вслед за этим ощущал другое присутствие: призрачное и недоброе, напоминавшее ему, что сегодня может прийти новое сообщение, которое не оставит камня на камне от его благополучия. И вот весь его день тянулся в ожидании, когда же грянет то страшное, после чего придется давать объяснения Анне, Матильде и Вэнди, сидеть перед Опрой Уинфри, чувствуя себя самозванцем (привет Джеймсу Фрею), приносить извинения Стивену Спилбергу, сдавать членский билет экспертного совета «ПЕН-клуба» и ходить по улицам с опущенной головой в страхе быть узнанным. Притворство отнимало много сил, и к вечеру он чувствовал себя выжатым, но не мог расслабиться, и ночью его мучила бессонница.
– Я вот думаю, – сказала ему Анна одним майским вечером, – все ли у тебя… ну, понимаешь, в порядке?
– Что? Конечно, я в порядке.
Это был тревожный вопрос для такого вечера – они отмечали полгода жизни Анны в Нью-Йорке, в том самом бразильском ресторане, куда Джейк повел ее в первый день, и им только что принесли кайпиринью[55].
– Ну, просто ты такой отстраненный. У меня такое чувство, когда я прихожу вечером домой, что ты прилагаешь усилия.
– Прилагать усилия – иногда не так уж плохо, – парировал Джейк.
Он был в игривом настроении.
– В смысле, радуешься мне через силу.
Ему стало слегка не по себе.
– О. Ну что ты. Я всегда тебе рад. Просто… ну, понимаешь, я слегка в напряге. Вэнди просила кое-что поправить в рукописи; кажется, я тебе говорил.
Это, конечно, соответствовало действительности, но правка была незначительной и не могла занять больше пары недель.
– Может, я могу помочь?
Он посмотрел на нее. Она, похоже, говорила серьезно.
– Я иду одинокой дорогой, – сказал он, все еще пытаясь отшутиться. – То есть не я один. Все мы, писатели.
– Если все вы, писатели, идете той же самой одинокой дорогой, вам должно быть не так уж одиноко.
Теперь он не мог не услышать укора. Анна была не из тех, кто стучится в запертую дверь, требуя открыть перед ней свои мысли и тревоги. С самого начала их отношений она фактически без всяких условий дала Джейку столько всего, чего ему не хватало, – заботу, нежность, хорошую мебель и здоровое питание – и всегда воздерживалась от рокового, убийственного вопроса: «О чем ты думаешь?»
Но теперь, судя по всему, Анна достигла пределов долготерпения.
А может, у нее выдался скучный день на работе, и она наконец загуглила его имя, или кто-нибудь из подруг по йоге спросил за кофе: «Эй, ты ведь живешь с Джейкобом Финч-Боннером»?
Как же его напрягали такие мысли. Пусть пока ничего страшного не случилось, однако когда оно все же случится (должно ведь это когда-нибудь случиться?), прокатит ли с Анной бодряческая отговорка в духе Матильды (Ага, такие дела: обвиняют в плагиате! Похоже, я таки добился славы.) или натянутое оправдание его скрытности нежеланием травмировать ее?
Джейк в этом очень сомневался. Зато был уверен в другом: он предстанет перед Анной в другом свете – не просто человеком, обвиненным в чем-то ужасном, но человеком, скрывшим это от нее. Скрывавшим в течение всех их отношений. И это будет конец: она его бросит, эта любящая, прекрасная женщина, и вернется в другой конец страны, где жила до их встречи, и пиши пропало.
Поэтому Джейк продолжал делать вид, что все в порядке, оправдываясь следующим соображением: «Разве сможет она понять? Ведь она-то не писатель».
– Ты права, – сказал Джейк, – мне надо проще относиться к своему призванию. Просто в настоящее время я себя чувствую слегка…
– Да. Ты сказал. В напряге.
– Просто, понимаешь…
– Конечно, я все понимаю.
Официант принес им заказ: пашину Джейку и мидии Анне.
– Я вот о чем, – сказала Анна, когда официант удалился. – От чего бы ты ни был в таком напряге, как ты смотришь на то, чтобы поделиться этим со мной?
Джейк нахмурился. Единственное, что он мог на такое ответить, это: «Ага, щас». Но он прекрасно понимал, что Анну это вряд ли устроит.
Так что вместо ответа Джейк поднял бокал. Он надеялся вернуть разговор в более непринужденное русло.
– Я бы хотел сказать тебе спасибо.
– За что это? – спросила она, чуть насторожившись.
– Ну, за все. За то, что вот так взяла и переехала в Нью-Йорк. За всю твою храбрость.
– Ну, – сказала она, – у меня с самого начала было хорошее предчувствие.
– Выследила меня в Центре искусств и лекций Сиэтла, – сказал он шутливо. – Коварно заманила на свою радиостанцию.
– Думаешь, зря?
– Нет! Просто не могу привыкнуть к мысли, что я стоил таких усилий.
– Что ж, – улыбнулась Анна, – ты стоил. И, что важнее, стоишь до сих пор. Хоть и идешь одинокой дорогой.
– Знаю, иногда я слишком заморачиваюсь.
– Дело не в этом. У каждого из нас свои заморочки. Со своими я умею справляться. Но меня слегка тревожат твои.
Одну неловкую секунду Джейку казалось, что он сейчас расплачется. Но Анна, как
