что ушли все звери.
— Драпайте, драпайте! У твари! — услышал я из-за спины уже уверенный голос Латкина. Он стоял рядом.
— Ты их видишь?
— Конечно, семь голов, вон они, — он постучал согнутым указательным пальцем по стеклу, показывая на тени.
Он явно повеселел, направился к двери, и взявшись за засов обернулся ко мне с широкой улыбкой.
— Ну что пойдем? Глянем, кого мы сегодня грохнули?
— Латкин! Ты…
Глава 16
Драпайте, драпайте! У твари! — услышал я из-за спины уже уверенный голос Латкина. Он стоял рядом.
— Ты их видишь?
— Конечно, семь голов, вон они, — он постучал согнутым указательным пальцем по стеклу, показывая на тени.
Он явно повеселел, направился к двери, и взявшись за засов обернулся ко мне с широкой улыбкой.
— Ну что пойдем? Глянем, кого мы сегодня грохнули?
— Латкин! Ты в своем уме⁈ Не трогай засов!
— Да не ссы, ты, — сказав это, он открыл дверь.
Я не успел его остановить. Он только приоткрыл дверь, как здоровенный волк совершил гигантский прыжок снаружи в сторону входа.
Он пытался попасть в дверной проем и одновременно перекусить руку человека, отворяющего створку.
Его огромные клыки громко клацнули буквально в двух сантиметрах от кисти. Я был абсолютно уверен в том, что если бы зверь не промахнулся, то мой сосед остался бы без руки при любом раскладе.
Волк рычал огрызался и бил в дверь с такой силой, что она в течении пары секунд раз пять приоткрылась несмотря на то, что Латкин изо всех сил старался ее снова запереть.
Я успел подскочить к двери и мы вдвоем налегли на дверное полотно плечами, больно защемив щипец — выступающую часть морды волка от глаз до носа.
Волк отступил с рычанием. Наверно от такого давление на верхнюю челюсть животное должно было взвыть, но к нашему удивлению, он не заскулил.
— Что это было, ёперный театр? Вот сука! Он мне чуть руку не откусил, — Эмоции Латкина били через край, он тяжело дышал и смотрел на меня расширенными от ужаса глазами.
— Тебе, Андрюха, несказанно повезло.
— Да видать, мой Ангел Хранитель уберег меня, так и уверую.
— Я же тебе сказал, не трогать дверь.
— Да, ты был на сто процентов прав, это я дурень. Я думал мы вожака убили, поэтому остальные свалили.
Он показал на дырку в потолке.
— Я думаю, что я даже не попал в него. Он просто спрыгнул с крыши за мгновение до выстрела. Я пытался тебя предупредить.
Звук клацающих зубов и тяжелое дыхание волка все еще стояли у меня в ушах.
— Да. Они ждали снаружи. Я просто охренел, когда его увидел. Почему думаешь, что промазал?
— Не было слышно возни. Если бы выстрел его свалил, то свои же дружки прикончили бы волка. Они сюда пришли с голодухи. У них принят каннибализм, когда они голодают, то могут сожрать своего и стаи. Самого слабого или раненного.
— Думаешь их привел голод? Может это из-за территории?
— Нет, вряд ли. Конечно, волки нападают на чужаков, которые впервые приходят на их охотничью территорию. Но они скорее привыкли к тому, что здесь бывают люди.
— Почему не стрелял?
— Ага. Мне еще для полного счастья не хватало тебя подстрелить.
— Сколько у нас патронов?
— Четыре, — скрывать это дальше не имело смысла.
— А если эти «друзья» решили нас тут сожрать?
— Подавятся.
— Да, невеселая у нас намечается перспектива — сидеть тут до прихода оленеводов.
— Прорвемся.
— Эх, как бы прогнать их? Мира же с ними не заключишь.
— Хочешь мира — готовь «Парабеллум», как говорит мой руководитель экспедиции, Семягин Александр Иванович.
— Допустим есть «Парабеллум», чем стрелять-то хлебным мякишем, что ли?
Я не стал отвечать на его вопрос.
С момента нападения прошло уже минут десять. Примерно в том же месте, что и прежде опять завыл волк. Я посмотрел в окно и снова заметил горящие в ночи угольки.
— Слышишь? Они возвращаются. Вот тварюги, — раздосадованно прокомментировал Латкин, — да, чтоб они провалились или пожрали друг друга!
— Это вожак, у него мощная грудная клетка. Раз он воет по тридцать секунд.
— Зачем они это делают? Пугают?
Я пожал плечами.
— Не знаю точно. Может предупреждает другие стаи, чтобы не совались сюда, а может подает команду убежавшим волкам вернуться или сообщает своей самке свое местоположение
— Ты думаешь, это он к нам в хату ломился?
— Думаю, что нет. Ломился один из самых смелых и сильных бойцов. Вожак наблюдает и управляет всей стаей. Скорее всего это вожак запрыгивал на крышу. Только вожаки могут подняться на самое высокое место в округе.
— То есть, если он жив, то он опять туда полезет?
— Нет, не полезет. Он слишком умный для этого. Чтобы управлять стаей из двадцати себе подобных, нужна не только сила, но т ум. Хитрость и мудрость.
Нужно было хорошенько выспаться и набраться сил.
— Давай ложиться. Только давай без глупостей, у меня нет желания причинять тебе вред, но будь уверен, если что моя рука не дрогнет.
Теперь я мог не бояться, что он выйдет наружу за своей бритвой. Он явно перетрухал после нападения волка.
Я заблаговременно спрятал по карманам все, что могло быть использовано, как холодное оружие.
Оставалось ружье, но я знал как обмотать ремень на руке, чтобы проснуться от любого, даже самого ничтожного прикосновения к оружию.
Улегшись поудобнее на свои нары и пожелал Латкину спокойной ночи.
— Ну уж нет, ты, как хочешь, а я хрен усну теперь. Я лучше подежурю до утра.
— Тогда поздравляю военнослужащих «Приюта диссидента» с заступлением в первый караул. Дрова экономь, до утра можно подкинуть полешек пять не больше. Нам тут еще сутки, а может двое сидеть. Буди если, что. Только оружие не трогай, могу спросонья пальнуть.
Перед сном я проверил, не намокли ли спички, и завел часы. Одеяла были сырые и
холодные на ощупь. Печка уже едва теплилась. Тут я почувствовал, что у меня саднит плечо, рядом с ключицей, где кость. Оно сильно ныло и горело от боли, как в огне.
Прокрутив в голове произошедшее, я понял, что
влетел со всего маху в дверной косяк, когда помогал Латкину захлопывать дверь. Ладно, гладко было на
