с извиняющейся улыбкой обращается к Гретхен:
— Похоже, нам с дочкой нужно поговорить наедине.
Фрейлейн Гретхен округляет глаза.
— О-о! Конечно-конечно, — кивает она и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.
Мама вскидывает брови.
— Дай-ка угадаю: дело в Алвине?
Я морщусь.
— Пожалуйста, просто выслушай меня!
Мама качает головой, выглядит она очень усталой.
— Эсси, день был долгий.
— Но я нашла доказательства!
— Доказательства? Доказательства чего?
— Того, что медсестры… — Я понимаю, что кричу, когда слышу, как открывается входная дверь внизу. Отчим вернулся домой. Я сбавляю голос до яростного шепота: — Того, что медсестры были убиты!
— Ох, Эсси… — стонет мама. Она подходит к моей кровати, плюхается на нее, а затем ложится на спину и прикрывает глаза согнутой в локте рукой. — Эсси, Эсси…
— Я не преувеличиваю, это правда!
Мама громко вздыхает.
— И что же ты нашла?
— Сперва пообещай, что не станешь обличать его, — со всей серьезностью говорю я. — Как бы ты ни злилась.
— Что-что? — Приподняв руку, мама смотрит на меня в замешательстве.
— Пообещай, — настаиваю я. — Если ты припрешь его к стенке, когда узнаешь, что́ я раскопала, неизвестно, как он себя поведет! Я уже представила себе все эти ужасы!
— Господи боже!
— Просто пообещай!
— Ладно, обещаю. А теперь рассказывай.
Я сажусь рядом с мамой на кровать и начинаю тараторить:
— Я не собиралась сразу доверять предположению Мэри. Клянусь. Она очень странная дама, и собака у нее страшная, но когда мы поняли, что искать доказательства нужно в лаборатории…
— Погоди. Что? Мэри Маллон? Ты опять с ней разговаривала? — Мама садится прямо, но я не обращаю на нее внимания и продолжаю. Сейчас некогда спорить из-за того, что я нарушила парочку незначительных правил. Только не пред лицом такой серьезной опасности.
— Доктор Блэкрик строго-настрого запретил мне приближаться к лаборатории. Ты бы видела его лицо! Ясно как день, что он там что-то прячет, а значит, мне надо было самой все там осмотреть, и угадай, где я очутилась? Застряла в сарае, битком набитом гробами! Гробами! Это было так жутко, мам! А потом… — Я сглатываю комок в горле, не желая вспоминать, что случилось дальше. — А потом я увидела труп.
Мама резко бледнеет.
— Что?!
При виде ее реакции на меня накатывает облегчение, и это придает мне уверенности рассказывать дальше.
— Настоящий труп. Мертвец. Его занесли в лабораторию, где хранятся всякие разные жуткие инструменты и приспособления. О! Совсем забыла про записи. Я нашла еще и записи. Десятки пропавших медсестер, мам! Больше чем за десять лет, и никаких объяснений!
Мама берет мое лицо в руки.
— Эсси! Остановись. Ты сказала, что видела сегодня тело умершего?
На лице у нее написан ужас, и это меня пугает, потому что она редко бывает в таком состоянии. Я пытаюсь подобрать слова и, кивнув, медленно говорю с запинкой:
— Д-да. Его рука была покрыта волдырями.
Почему-то я начинаю плакать.
— Ох, детка моя… — Мама притягивает меня к себе и обнимает. — Мне очень, очень жаль. Ох, Эсси…
Я, совершенно сбитая с толку, пытаюсь высвободиться из объятий.
— Что… Что ты?.. — Я вытираю глаза рукавом. — Мам, это доказательство! Лаборатория, где…
— Где проводят вскрытие, — договаривает за меня мама, и я хлопаю глазами, неожиданно почувствовав себя маленькой. Мама поджимает губы. — Я тебе говорила, твой отчим стоит на передовом крае медицины. Он ищет способы лечения людей. А это означает, что иногда ему приходится делать то… — Она запинается. — То, что кажется немного страшным. Но на самом деле это не так. Когда человек умирает, вскрытие его тела помогает понять причину смерти. Алвин просто не хотел тебя напугать. Не хотел, чтобы ты все это увидела. Поэтому он велел тебе не приближаться к лаборатории.
— Нет, — я качаю головой, — нет! Медсестры…
— Твой отчим никого не убивал, — настойчиво говорит мама. — Ты должна мне поверить!
— Это ты должна поверить мне! — не уступаю я. — Я пытаюсь нас защитить!
Несколько мгновений мама смотрит на меня молча, словно лишилась дара речи. Выражение ее лица смягчается, становится грустным.
— Я доверяю тебе, дорогая. Я никому так не доверяю. Ты меня спасла, когда я была больна. Ты нас обеих спасла. Я всегда буду тебе доверять. Всегда. Но ты ошибаешься насчет доктора Блэкрика. Ты должна прекратить это.
Я чувствую укол отчаяния, прежде чем внутри все сжимается от боли. Я отворачиваюсь.
— Ты мне доверяешь, но не веришь.
— Верю! — Мама касается моей щеки, чтобы я посмотрела на нее. — Я верю, что сегодня ты видела нечто ужасное — то, что не следует видеть девочкам такого возраста. И я тебя знаю, Эсси О’Нил. Знаю, как мысли непрестанно крутятся у тебя в голове. Но твой отец…
— Он мне не отец! Перестань называть его так! Ты постоянно его так называешь.
Мама замолкает. Некоторое время мы сидим, уставившись друг на друга. И когда она наконец заговаривает, ее голос звучит печальнее, чем до этого.
— Ты права. Алвин тебе не отец. В этом все и дело, верно? — Мама глубоко вздыхает. — Я не пытаюсь заменить твоего папу. Его никто не заменит.
У меня на глаза наворачиваются слезы.
— Дело не в папе. А в тебе и во мне. И в нашей безопасности. Ты не видишь, что происходит, потому что доктор Блэкрик поселил тебя в этом огромном доме и накупил красивых шляпок. Он тебя контролирует!
Мама глядит на меня разинув рот, а потом заливается смехом.
— Ты разве меня не знаешь? Неужели ты и правда в это веришь? — Затем она смотрит на меня пристальнее. — Алвин просто человек, Эсси. Как мы, твоя подруга Беатрис или другие люди. У него есть свое прошлое. Он тоже потерял близких. Он не идеален. Но он старается жить достойной жизнью, он пытается помогать ближним, а это дорогого стоит. — Мама качает головой. — Если ты и дальше будешь упрямо видеть в нем изверга, то ничего другого не разглядишь. Нужно только изменить угол зрения.
Я вскидываю голову — не из-за всей этой чепухи про «угол зрения», а потому что мама напомнила кое-что важное: доктор Блэкрик тоже потерял свою семью. У меня появляется жуткое предчувствие. В голову приходит мысль, до которой раньше я не додумалась.
— Мам, а ты знаешь, кем была жена доктора Блэкрика? — спрашиваю я дрожащим голосом. — Как ее звали?
Мама хлопает глазами, явно удивленная, что я так резко сменила тему.
— Кажется, Эмма. А что?
Я почти испытываю облегчение, но затем спрашиваю с опаской:
— А у него… у него есть дети?
Мама кивает.
— Дочь. Она была примерно твоего возраста, когда ее не стало. Случилась трагедия.
