Штирлиц, я попрошу остаться, — пропела Ладынина елейным голоском. — Так тебе и надо, выскочка.
Глава 33
Лиза закатила глаза и отвернулась, посчитав ниже своего достоинства как-то реагировать на глупый спич Элен, и с гордо поднятой головой прошла к кафедре, где Самохин собирал со стола методички, какие-то бумаги и даже не смотрел на девушку, всем своим видом показывая абсолютное к ней равнодушие. Когда дверь закрылась за последним студентом, Лиза подошла к нему близко-близко, ей так захотелось, чтобы он обнял её. Девушке казалось, что они не виделись вечность, хотя прошло всего-то три часа с момента их расставания в квартире Бернгардтов: Самохин тогда отправился домой, чтобы накормить кота, переодеться, а она поехала в университет. Лизе стало немного обидно, ибо аудитория опустела, а Артём продолжал разговаривать с ней о будущем задании, не преступая рамки дозволенного, официально, как преподаватель — студент. И только. Конечно, она понимала, что это правильно, даже необходимо, ибо сама установила такой порядок общения вне дома.
Но что-то точило изнутри, разъедало душу и наводило на мысль, что такой удивительный человек, каким был препод от Бога Самохин, не может заинтересоваться простушкой Лизой: где он и где она. Откуда возникли её комплексы? Может, они родом из детства, когда она была совсем другой: маленькой шестилеткой, низенькой, толстой, и одноклассники, старшие её на целый год — полтора, нередко подсмеивались над неуклюжей Лизой. От заносчивых одноклассников не спасали даже кулаки Никиты. Так продолжалось лет до двенадцати, пока она не села на жёсткую диету, дав себе обещание превратиться в первую красавицу, как в любимых ею сказках. Вскоре Лиза могла похвастаться значительно похудевшей фигурой, однако осадочек остался: внешность-то изменилась, а вот внутренние, глубинные комплексы остались, как у той шестилетней некрасивой, толстой и разговаривающей с жутким немецким акцентом девочки, мироощущение, увы, не поменялось.
— А какую литературу посоветуете для доклада? — Лиза отвела глаза от Самохина и посмотрела в окно: шёл первый снег. Непроизвольно девушка улыбнулась то ли из-за причудливых па лохматых и невесомых снежинок, то ли из-за греющих душу и дающих надежду слов преподавателя:
— Вся нужная литература у меня дома, можете уже сегодня забрать её.
Кивнув, Лиза резко открыла дверь и больно ударила ею по плечу не успевшую отскочить Элен.
— О, здесь Ладынина! Шла в комнату, попала в другую? Подслушиваешь, убогая?
— Чего это сразу — подслушиваешь? — возмутилась Элен, почему-то не реагируя на определение убогая.
— Она просто вошла не в ту дверь, как её любимый певец, — поправил Ник, стоящий напротив кабинета у окна, и сделал шаг навстречу Лизе.
— Стоять, — шикнула на него девушка и направилась по коридору. — Не ходи за мной, — повторила она.
Следом за Лизой с непроницаемым выражением лица из аудитории вышел Самохин и направился на этаж выше — на кафедру экономики и менеджмента. Об этом Бернгардт сказала Девятова, как раз проходившая поблизости. «Наверное, пошёл к экономке, — подумала Лиза. — Всё-таки решился на разговор». Лиза вспомнила момент встречи в театре, вспомнила, как Иветта смотрела на Артёма — горделиво, величаво, в то же время — трепетно, нежно, искренне, даже простодушно. И… с преданной любовью. Что это была игра в любовь ушлой дамочки, Бернгардт не сомневалась, ибо очень хорошо изучила преподавательницу (всё же второй семестр вместе) и считала: на искренние чувства та была не способна. Лиза всегда, глядя на неё, видела одни театральные маски и ужимки. Склонная к самоанализу, девушка время от времени сравнивала себя с холеной, изумительно красивой Кустовской, и сравнение это было не в пользу Бернгардт, потому она горько переживала свою молчаливую любовь к Артёму, а что это была любовь, Лиза после вчерашнего инцидента в парке уже не сомневалась. Не зря же она вспомнила о Самохине в самую страшную минуту своей жизни. Не зря именно он спас её от рук злодея.
* * *
Конечно, для разговора Артём мог бы пригласить Кустовскую в привычную для неё среду — ресторан или ночной клуб, но посчитал, что в университетской обстановке разговор пройдёт быстрее и по-деловому. Постояв возле её кабинета, Самохин глубоко вздохнул и вошёл в аудиторию, начав с главного:
— Ну говори, о чём я должен пожалеть, дорогая? — сказал, как всегда, привычно твёрдо.
— О том, что своим поведением можешь легко меня потерять. Так что, не расслабляйся, дорогой. — Иветта сидела за столом, на котором был идеальный порядок, и перекладывала с места на место какие-то книги и тетради — нервничала.
Артёму всегда казалось, что её несдержанность и импульсивность — обычные погрешности в воспитании, сейчас это называется модным словом эпатажность, однако он ошибся: Кустовская — типичная истеричка, но что это меняет?
— Во-первых, я не напрягался, а во-вторых, должен тебе напомнить, что мы с тобой не муж и жена, чтобы предъявлять друг другу какие бы то ни было претензии.
— Это легко исправить.
— Ты делаешь мне предложение?
— Именно так. Я делаю тебе выгодное предложение — прожить вместе счастливую жизнь в богатстве и процветании.
Артём усмехнулся своим мыслям: ещё летом не подозревал, что Ветка смотрит на него иначе, чем на человека, с которым можно взаимовыгодно провести время.
— Я по своей наивности полагал, что женятся для того, чтобы прожить счастливую жизнь в любви и согласии. Как видишь, у нас разные понятия о счастье. Так что, нет.
На новеньком паркетном полу, отражаясь, лежал солнечный переплет окна. Почему-то Самохин зацепился взглядом именно за паркет. В аудиториях, где ему доводилось работать, пол был покрыт линолеумом, кое-где потёртым до дыр. А здесь было всё ново, чисто, красиво. «По-другому и быть не может, — одёрнул он себя, — Кустовская — дочка заместителя мэра. Всё лучшее, как говорится, детям… чиновников и олигархов».
— Не надо этих романтических бредней. Мне нужен ты. Нравится тебе это или нет, но ты будешь со мной, — возмущённо взвизгнула избалованная дочь влиятельного отца, никогда не знавшая ни в чём отказа.
— Успокойся. Мы взрослые люди: вчера — встречались, сегодня — расстались. Неужели ты думала, что я побегу подавать заявление в ЗАГС? Не будет этого.
Кустовская, выслушав отповедь бывшего любовника, как-то внезапно успокоилась и усмехнулась, продолжив его фразу:
— Сегодня не побежишь, а завтра — посмотрим. Я тебя не задерживаю, дорогой. Иди и думай.
Он и пошёл… в деканат, а потом поехал домой и думал только об одном: чтобы побыстрее встретиться с Лизой. Когда она пришла в его квартиру, якобы за учебной литературой, он бросился к девушке и жадно припал к её губам. Соскучился, очень
