чем я ожидал.
А это тело… черт возьми.
Никогда не видел такой кремовой и безупречной кожи. Или такую охуенно идеальную киску. Стоя в воде, с рыжими волосами, распущенными по плечам, она была похожа на Афродиту. Как богиня, впервые стоявшая во плоти.
И как богиня, она обладала какой-то ужасающей силой. Ее кожа была бледнее, чем обычно, от холодной воды. Ее рыжие волосы и зеленые глаза казались яркими, как у ядовитой змеи. Может быть, больше Медуза, чем Афродита.
Я бы испугался, если бы не был так чертовски возбужден.
Мне пришлось обрызгать себя холодной водой, чтобы мой член оставался только полутвердым. Потому что обнаженная Риона была самой великолепной из всех, на кого я когда-либо смотрел.
Усмирил свою эрекцию, потом посмотрел на нее, увидел эти зеленые глаза, устремленные на мой член, и понял, что она возбуждена почти так же, как и я. Я знал, что должен получить ее.
Прояснил маленький вопрос о бывшем парне для пользы Рионы, а не потому что мне было не наплевать на хирурга. Я с первой же секунды знакомства с ним понял, что он ей не подходит. У него не было и доли той силы, которая нужна, чтобы приручить такую женщину, как Риона. Чтобы схватить ее и заставить уважать тебя.
Риона — боец. Она готова вступить в схватку с любым мужчиной, который попытается утвердить свою власть над ней. Она не будет вести себя мягко.
Я подозревал, что она уже давно устала от Дина и затягивает отношения, только потому что он был полезным щитом между ней и мной. Способ заставить меня держать дистанцию.
То, что она уже порвала с ним, сказало мне все, что я хотел знать. Я знал, что Риона хотела меня, независимо от того, признавалась она себе в этом или нет.
Поэтому я схватил ее, поцеловал и зарылся лицом в эту сладкую розовую киску с хохолком диких рыжих волос. Это было опьяняюще. На вкус она была сладкой и пряной, как корица. Я почувствовал, как она сразу же ответила мне, как ее тело выдало всю сдержанность, которую она пыталась сохранить.
А то, как она сосала мой член… Боже правый, она словно голодала. Как будто ей нужна была моя сперма, чтобы жить. Я никогда бы не подумал, что она так подпустит меня. Я думал, что потребуются месяцы, чтобы докопаться до такой жестокости. Но оно ждало, прямо под поверхностью. Умирало, чтобы вырваться на свободу.
Теперь я хочу быть рядом с Рионой. Я хочу взять поводья Пенни и притянуть ее к себе, чтобы положить руку на бедро Рионы, и сказать ей, что она чертовски великолепна, и сексуальна и упряма. Что она сводит меня с ума, и я не могу насытиться ею.
Но я знаю, что не могу этого сделать. Риона испугается.
Она уже молчит и бледна, намеренно не смотрит на меня. Обдумывает то, что только что произошло между нами.
Я провел с ней каждую минуту последних двух недель. Я узнал эту женщину лучше, чем она хотела бы признать. Я знаю, что ее пугает потеря контроля. Ее пугает то, что я вижу ее броню, вижу человека, который под ней скрывается.
Теперь, когда она предстала передо мной, она хочет снова закрыться. Она хочет восстановить эти стены.
Это прекрасно… Я позволю ей думать, что это работает. Что она все еще контролирует ситуацию между нами.
А потом, когда наступит подходящий момент… Я снова схвачу ее. Я найду ее самые уязвимые места, трещины в ее броне, и расколю ее. Я собираюсь схватить ее, растерзанную, дикую и искреннюю. И я заставлю ее признаться в том, что ей действительно нравится.
Но не сейчас. Сейчас мне нужно отступить и дать ей свободу. Позволить ей снова устроиться поудобнее. Пусть думает, что контролирует ситуацию.
А пока я просто выжидаю время.
Мы едем обратно тем же путем, что и приехали, медленнее, потому что я уверен, что Риона устала от езды. Для нее это незнакомое упражнение, незнакомое движение.
Я был удивлен, как хорошо она справилась.
Думаю, мне не следовало удивляться, она умна и конкурентоспособна. Быстро схватывает что-то новое. Достаточно мудра, чтобы уважать лошадей.
Когда мы возвращаемся в дом, я вижу Грейди на круглом тренировочном ринге, он гоняется за совершенно новой лошадью. Это порода Аппалуза, ей, наверное, два года. Передняя половина у нее гладкая, блестящая, черная, а спина белая с пятнами черного цвета, как ковер, наброшенный на задние конечности. Это красивое животное, с длинными ногами и хорошо сформированной головой. Но я сразу вижу, что оно дикое, с плохим характером и совершенно невоспитанное. Он кусается и огрызается на Грейди, когда он пытается подойти к нему. Он не смог надеть уздечку на его голову.
Я останавливаю лошадей поодаль, не хочу, чтобы Брут взбесился от вида другой лошади и ее ярости. Грейди снова безуспешно пытается надеть уздечку на голову.
Я веду Брута и Пенни длинным путем к конюшне, где показываю Рионе, как снова снять с них седла, как кормить, поить и натирать их. Кажется, что она искренне заинтересована в этом, а не спрыгивает с лошади и не уходит, как многие туристы после первой прогулки.
Риона очень внимательна к Пенни, расчесывает ее шерсть и ласково гладит.
— Она такая хорошая лошадь, — говорит Риона.
— Да, — я киваю. — Как и Брут, но ты должна напоминать ему об этом.
Я почесываю Брута по плечам, как он любит, и скармливаю ему пару морковок. Пенни получает яблоки, поскольку они ее любимые.
— Что он делают с той лошадью в загоне? — спрашивает меня Риона.
— Похоже, Грейди пытается ее сломать, — говорю я.
— Что это значит?
— Нужно научить лошадь принимать наездника. Эта выглядит так, будто у нее никогда не было человека на спине.
Риона подходит к дверям конюшни, чтобы посмотреть.
Она стоит неподвижно, слегка наклонив голову, и смотрит, как Грейди снова и снова пытается накинуть уздечку на голову лошади. Она огрызается и кусает его, или в последний момент откидывает голову, заставляя Грейди снова поворачивать лошадь, крепко держа ее за гриву.
— Сколько времени это занимает? — спрашивает меня Риона.
— Может быть, пару часов. Может быть, весь день, — я хихикаю. — Может быть, вечность, если Грейди не успокоит эту лошадь.
Грейди упорный и настойчивый, но он не всегда знает, как найти общий язык с лошадью. Он относится к каждой из них ласково. И ни одна лошадь не похожа на другую.
Когда Пенни и Брут
