призраки.
— Если это прав-да, — стала запинаться писательница, — то кто вы?
— Я всего лишь доброжелательный охотник.
Парень мило улыбнулся. В свою очередь я пришла в себя.
— Если вы охотник, то на всякую нечисть, верно?
Он посмотрела мне в глаза. Они у него немного заблестели.
— Нет. — Парень покачал головой. — Всего лишь обычный охотник на диких животных.
— Но обычный охотник не избавляется от призраков. — Сон Хани встала с земли и со своего места стала глядеть ему в лицо.
Я тоже решила подняться, и писательница поддержала мою руку. Теперь мы вместе стояли.
— Обычный — нет, но раньше я жил в храме и знаю пару оберегов для защиты.
— Интересно, но разве…
— Давайте поговорим об этом в следующий раз, госпожа…
— Госпожа Сон!
— Хорошо, госпожа Сон, а вы…
— Мирэ, то есть госпожа Ким, — застеснявшись, я ступила.
— Я вас понял, госпожа Ким Мирэ. Тогда, госпожа Сон и Ким, — он обвел нас взглядом, — когда все стихнет, мы с вами снова поговорим.
В этот раз парень уже улыбнулся глазами.
— А! Пока не забыл, ловите!
Он бросил нам два фиолетовых мешочка на веревочке.
— В них находятся травы для защиты от многих агви.
Мы решили заглянуть сразу же во внутрь мешочка и ослабили веревку. Там, действительно, лежало немного трав. Некоторых из них пахли приятно с чуть ментоловым запахом.
— А это… — хотела спросить Сон Хани, но резко запнулась.
— Что такое?
Я подняла голову, чтобы поинтересоваться. Всадник как будто испарился в воздухе.
— Надо же! Такой красавец спросил, значит, наши имена и исчез. Хоть бы имя своё назвал! — крикнула госпожа Сон в сторону леса, придерживая рот руками.
— Странный, но милый неохотник на нечисть. Разве оберегами можно спастись или избавиться от такой толпы призраков?
Я посмотрела на писательницу.
— Я сама в шоке. Но мы уже сложили два плюс два, что это не обычный мир. А это нас приводит к тому… к тому…
Госпожа Сон дожидалась от меня ответа. Но до меня все не доходило, что она хочет.
— Эх, Мирэ-Мирэ. Это говорит нам о том, что если мы не уйдем из этого леса, то тогда еще какая-нибудь тварь вылезет из ниоткуда и нас точно сожрет.
— О, а, да! Согласна! Главное: не на север.
— Хех, только в мечтах того парня.
Смеясь, мы пошли по тропинке на юг.
…
Спокойно, без проблем мы шли по лесу в поисках выхода. В этой неразберихе я совсем забыла о сумке. Благо она так и висела у меня на плече. У Сон Хани же ничего не было, кроме белого платья до щиколоток с золотыми звездами на верхнем слое из прозрачной ткани, лодочек того же цвета и необычных серёг. Они напоминали пучжок — корейский оберег, поскольку были длинными и желтыми прямоугольниками с красной надписью на них.
— Госпожа Сон, а что означают иероглифы на ваших серьгах?
Она остановилась, сняла одну серьгу из уха и показала мне ближе.
— Вообще это читается как «бацзы» с китайского, а на корейском — «пхальчжа». Скажи, что звучит лучше. Таак, а означает это восемь цифр, которые влияют на твою удачу в жизни: день, месяц, год и время рождения. Но для простоты обычно все говорят, что пхальчжа — это судьба.
В ответ я кивнула головой. Если подумать, то писатели — это своего рода творцы, что дают своим детям-персонажам, свою, неповторимую пхальчжу.
Сон Хани вернула серьгу на ухо.
— Госпожа, а где ваш телефон?
Писательница снова остановилась по дороге, пощупала свои карманы — они были незаметно пришиты внутри платья — и замерла.
— Писец, — она тихо произнесло, если только не грубее.
— Может, вернемся и посмотрим?
— Неа. Думая, я потеряла его, когда бежала по лесу. Что ж, — она поравнялась со мной, — здесь бы он все равно не помог. А что насчет твоего?
Я заглянула в маленькую сумку, крепко веря, что телефон внутри, но моего тоже не было.
— Видимо, я его тоже потеряла в парке, когда начался сильный ветер.
Было очень трудно поверить в потерю. Сколько себя помню, любую вещь, что принадлежала мне, я никому не хотела отдавать. Это своего рода жадность, которая до сих пор во мне находилась. Конечно, я не была скупой и не жалела ничего для близких, но если вещь принадлежит мне — это значит, что так должно быть всегда.
— Не волнуйся, я куплю тебе новый, когда выберемся отсюда, — писательница, похлопывая мою спину, успокаивала меня.
Я вздохнула.
«Столько фоток, записей и воспоминаний было в телефоне. Еще и закладки с дорамами. Теперь я точно не вспомню, на какой серии ван писа остановилась, и подруга меня убьёт».
— Точно купите?
— Точно.
— Тогда обещание на мизинчиках?
— Хех, давай.
Наши мизинцы соединились, и Сон Хани шуточно произнесла: «яксокхэё», что на корейском означает «обещаю». После мы пошли дальше, обсуждая какой именно я хочу телефон.
* * *
Спустя примерно двадцать минут мы вышли из леса на луг. В небе все также горела кроваво-красная луна. Не успели мы сделать и пару шагов, как к нам побежали люди с мотыгами и факелами. Мужчина с коричневой повязкой на лбу, что был впереди толпы, прокричал:
— Они вышли из Тихого леса. Это монстры, нападаем!
От резкого шока мы остановились. Когда люди уже находились в двух метрах от нас, Сон Хани, вытягивая руки вперед, нервно повторила:
— Стоп, стоп, стоп! Мы обычные люди!
На секунду они остановились. В этот раз высказывалась пухлая женщина среднего возраста:
— А почему мы должны вам верить? Агви тоже могут сказать, что они люди и потом убить нас. С чего это мы должны верить вам?
— Но разве мы похоже на агви? Вот смотрите. Как у всех одежда, лица… — Хани щипнула щеки, — обувь и…
— У обычных людей нет красных волос или желтых глаз, — на последнем слове женщина указала взглядом на меня.
Госпожа Сон уже не знала, что делать. Она стала сильно нервничать и бегать глазами по людям. Народ состоял в большинстве из ачжум и ачжощи, молодых же очень мало: всего пятеро из пятнадцати. Все они были в старых, но часто стиранных ханбоках цветов травы, облаков и грязи.
«Наверное, это крестьяне. Если они пошли против монстров, значит, они говорят про тех всадников или еще про кого-то в лесу. Мы уж точно же не усатые бугаи. Что же можно сделать?.. Ааа, так трудно, — я смотрела всё нервно на народ. — Обычно я не напрягаю мозги, но пора начать, а то точно мы не доберёмся до Сеула».
В
