Теперь их распорядок дня регулировали колокольный звон и молитвы. Слуг при них не осталось, так как мать не могла платить им, и снова преимуществом стало то, что она жила как простая женщина, прежде чем стала королевой. Теперь мать помогала младшим детям одеваться и время от времени совершала попытки учить их чему-нибудь, хотя часто отвлекалась и просила Елизавету или Сесилию заменить ее.
Елизавета благодарила Господа за то, что младшие дети с ними, они разгоняли скуку и давали ей занятие. Хорошо, что они были вместе, жаль только, Нэда нет рядом, и Йорк несколько раз громогласно заявлял о своем желании оставить их и поехать к брату. Но Елизавета привыкла к тому, что Нэд в Ладлоу, к тому же они наверняка скоро его увидят.
Йорк уже начинал скучать и проявлять норов, что вызывало досаду у матери.
– Уведите его отсюда! – приказывала она Елизавете и Сесилии, и девушки спешили выполнить распоряжение королевы, чтобы не раздражать ее еще больше.
В то утро мать получила неприятное письмо от душеприказчика отца, который отказывался исполнять волю покойного короля, так как королева держит его детей в убежище, а это означает, что завещание отца в отношении их не может быть приведено в действие. В связи с этим архиепископ Буршье наложил арест на все имущество покойного короля. Таким образом, мать осталась без гроша в кармане, а Елизавета и ее сестры – без приданого. Похоже, никто не думал об их будущем, да и неизвестно было, состоятся ли спланированные для принцесс браки.
Дворец Вестминстер находился на расстоянии недлинного пешего пути и в то же время – все равно что на луне. Так близко и так далеко! Тем не менее Елизавета сказала себе, глядя, как Йорк носится по двору дома аббата, что дела могли обернуться и хуже, если бы они оказались в общем убежище с убийцами и ворами, а не в роскошном жилище аббата.
Когда дети вернулись в дом обедать, мать снова принялась жаловаться, что ее ограничили в средствах, обрекли на прозябание и на этот раз не нашлось доброго мясника, который снабжал бы их мясом.
– Отец аббат проявил гостеприимство, но мы не можем рассчитывать, что он будет кормить нас всех. Мне неприятно полагаться на его милосердие! О, видел бы сейчас нас ваш отец!
После обеда Елизавета достала шахматы и попыталась сыграть партию с Йорком, который не мог усидеть на месте и с готовностью уступил свое место Сесилии. Неуемный брат, без устали носившийся повсюду и вечно желавший что-нибудь делать, надоел ей. Дорсет и дядя Лайонел как могли старались развлечь мальчика, но даже им не удавалось справиться с его кипучей энергией. Какие же разные у нее братья!
– Нельзя ли нам отвести его на прогулку, миледи? – спросила Елизавета, бросив игру в шахматы. – Границы святилища простираются на некоторое расстояние от аббатства.
– Нет! – воскликнула мать. – Вас схватят. Я этого не допущу.
– Я так не думаю. – Елизавета вздохнула.
– Это рискованно. Монастырь, может, и святое место, но и туда тоже вторгаются.
Последовала красноречивая пауза, и Елизавета вспомнила, что после битвы при Тьюксбери ее отец ворвался в соседнее аббатство и убил или вытащил оттуда сторонников Ланкастеров, которые нашли там убежище. Дорсет рассказывал ей об этом много лет назад. По его словам, на войне правила часто нарушаются и король лишь сделал то, что было необходимо.
– Но это святилище находится под особой защитой короля, – заметила Елизавета и сразу поняла свою ошибку.
– Который находится во власти Глостера! – резко возразила мать.
Было решено, что Дорсет покинет святилище и попытается поднять людей в поддержку королевы. Он уехал в яркий майский день, планируя скрываться, пока не войдет в контакт со своими друзьями, и обещал прислать матери сведения о том, где находятся дядя Риверс и Дикон.
Хотя мать сама побуждала его ехать, она почувствовала себя брошенной.
– У меня четверо сыновей, и я лишена связи с тремя, – плакала королева. – Я могу только молиться, чтобы Господь уберег их.
Елизавете стало жаль ее, она знала, что мать скорбит по отцу, но ее стали утомлять постоянные эмоциональные бури и одержимость подозрениями в отношении дяди Глостера. Неужели она не может взять себя в руки, хотя бы ради младших детей? На Анну, Екатерину и Бриджит угнетающе действовали перемены в настроении матери. О младшей сестре Елизавета особенно тревожилась, потому что та отличалась от других детей, хотя трудно было объяснить, чем именно. Мать об этом ничего не говорила, так что, может быть, это лишь ее, Елизаветы, фантазии? И все же Бриджит казалась очень ранимой, и на сердце у Елизаветы становилось тяжело при воспоминании, что ее младшей сестре уготован путь в монастырь, однако она утешала себя мыслью, что теперь этого, может быть, и не произойдет.
Аббат Истни навещал их почти каждый день и доставлял новости, какие мог. Он был полон оптимизма и явно считал страхи матери безосновательными.
– Совет признал герцога Глостера лорд-протектором, – сказал он им, принимая от матери предложенный ею кубок оставшегося от обеда вина.
– Так как мой сын в его власти, у них не было выбора, – пробормотала королева.
– Но таково желание покойного короля, – заметил аббат Истни, – и насколько я слышал, это мудрый выбор. Милорд Глостер не теряет времени. Он приказал, чтобы законы в королевстве отправлялись от имени короля Эдуарда Пятого. Чеканятся монеты с профилем короля, и по настоянию Глостера его милости оказываются все королевские почести.
Мать заколебалась:
– А что с другим моим сыном и моим братом Риверсом?
Аббат немного помолчал.
– Я только что получил известие. Они в заточении в Йоркшире, мадам. Учитывая это злосчастное обнаружение оружия, милорд Глостер опасается, что они могут поднять мятеж против него. Однако Совет решил, что их не подвергнут суду. Когда ситуация стабилизируется, я уверен, обоих отпустят.
– Глостер не имел права заключать их в тюрьму, он тогда еще не был лорд-протектором!
Аббат вздохнул:
– Но Совет теперь уже утвердил это решение. Мадам, есть и хорошие новости. Коронация Эдуарда назначена на двадцать четвертое июня. Все с нетерпением ждут этого дня, а также мира и процветания, которые затем непременно наступят. Утром я был при дворе и виделся с лордом Гастингсом, он сказал, что безмерно рад всему, что происходит, и ничего плохого нет в том, что власть в королевстве переходит от двух родственников вашей милости к двум родственникам короля – милордам Глостеру и Бекингему; таково было желание нашего почившего суверена, чтобы Глостер правил за его сына. Мадам, все,
