Лу.
Голос снаружи представился: «Этти!»
— Ништяк, Лу, это Этти, — сказала Фэй.
— Твою мать, Этти! — возмутился Лу. — Не квартира, а «Гранд-Централ». Не хуй сюда толпами шататься.
— Фэй у вас? — попел голос.
— Впусти её, чувак, — сказала Фэй. — У неё, может, ширево при себе.
Этти зашла.
Этти звали худощавую негритянку, проширивавшую в день десять пятибаксовых фасовок. Одно время она звала нас с Джоди перебираться к ней. Этти толкала все подряд: шмотки и прочие пизженные дорогие вещи, торч, собственного производства худосочные отбивные, и в придачу вовсю пользовалась мозгами и телами своих друзей.
— Вчера вечером поцапалась с мусором, — было дело, рассказывала она нам с Джоди, раскрывая на кровати клеенчатый пакет и доставая пол-унции отвратительно разбодяженного героина. — Засранец облапал мне ногу прямо до самого не балуйся. С этим можно иметь дело. Я этому парню покажу!
— И она туда же, — сказала мне Джоди.
— Он же тебя мог за жопу укусить, — заметил я Этти.
Этти звала нас с Джоди перебираться к ней. Джоди пускай опять мужиков снимает, а я буду типа за старшего.
— И весь герыч твой, и никакого блядства.
— Ты про меня? — сухо полюбопытствовала Джоди.
— Куколка, про тебя я молчу. Ты, в конце концов, кто у нас? Идеалистка? Сама прекрасно сечёшь, Джоди, чё те надо делать. Надо выжимать сколько можешь из своих розовеньких жиртрестиков. Прямо как в Греции.
— Прикалываешься? — сказала Джоди.
— Малыш, блядством всяким страдаешь как раз ты, — обратился я к Этти. — Шляешься целыми днями по городу, а всякий стрём дышит тебе в спину.
— Да хоть в вагину, милый, лишь бы не приставал, — ответила Этти.
— Это что? — на сей раз спросила Этти, когда вошла. — Никогда не видала, чтоб в одну комнату набилось столько отстоев. Видела б меня сейчас мамочка! Эй, привет, Джоди! Ты не убилась?
— Джо со мной поделился, — сказала Джоди. — Но у меня с собой нет. У тебя есть при себе торч, Этти?
— По-твоему, я тащилась через полгорода лишь бы перепихнуться? — Этти развернулась к Лу, который запирал за ней дверь. — Не против, если я прям здесь поправлюсь?
Лу колебался. Я понимал его. Ему хоть магазин открывай. Наконец, он решился:
— Давай, только поделишься.
— Организуем, — кивнула Этти, и через несколько секунд неправдоподобно стремительных манипуляций с ложкой и пипеткой она уже ощупывала иглой свое худое чёрное бедро.
Джоди пристроилась к ней.
Вытащив иглу, она взглянула на Джоди, заявив:
— Я понимаю, что сейчас начнётся, и ответ «нет». Для начала верни десятку, которую на прошлой неделе брала. Лу, вот я тебе оставила.
Она показала на кучку порошка в ложке.
Гарриет, пожав плечами при появлении Этти, успела лечь в постель, где теперь и находилась, играя с малышом. Вилли вытянулся рядом с ней.
Фэй бурно дискутировала с Джео. Мона, с чопорным видом устроившись на стуле, неодобрительно осматривалась.
— Слушай, у меня всего один никель из бабок, — втирал Джео Фэй.
— Всем чего-нибудь да надо, вот скажи теперь так, — заметила Этти.
Лу, который вмазался по второму разу, продолжал качаться над раковиной, а пипетка с иглой так и торчали у него в правой руке.
— Ох ты, Господи, Этти! — убеждала Джоди. — Завтра у меня будут бабки, честно!
— Спроси у неё, — говорила Фэй Джео. Она подразумевала Мону.
— Послушай, Мона, не одолжишь мне на сегодня десятку, а я тебе с той тридцатки отдам.
— А мы разве не собирались покупать костюм?
— Не забудь, ты мне никель должен, Джео, — произнес Лу, раскачиваясь с закрытыми глазами.
— Сдался тебе костюм, — сказала Фэй Джео.
Я смотрел на Мону. Она же достала из бумажника десятидолларовую банкноту. Джео взял её и строго сказал Фэй:
— Не понимаю, вообще-то, с чего ты так разошлась. Даже молчу, что я с тобой делился.
— Я притащила её сюда, — ответила Фэй.
Ты притащила её сюда, — передразнил Джео.
— Всё правильно, так и было, — вмешалась Этти и развернулась обратно к Джоди. — Радость моя, не въезжаю, с чего ты решила, что твой орган между ног — такая большая ценность. Просто лежишь пластом, а тем временем у тебя даже десятки нет, на что поправиться.
— Ну да, всё не так просто, — сказала Джоди. — Смотри, Этти, завтра…
— Все, я пошла, Джео, — объявила Мона.
Джео пытался заткнуть Джоди:
— Не могла б на секунду заглохнуть? — Потом к Этти: — Сколько за пятнадцать? Шестнадцатая?
— Не знаю ни про какие шестнадцатые, — отрезала Этти. — На пятнадцать берёшь три фасовки по пять баксов.
— Ой, только не надо тюльку мне вешать! — возмутился Джео. — Я сам могу сгонять в город и взять полную шестнадцатую!
— Я добиралась из центра, — сказала Этти.
— Она права, Джео, она как раз оттуда, — вмешалась Фэй.
— Не собираюсь брать никаких пятибаксовых фасовок, — высказался Джео. — Попозже затарюсь.
Он отвернулся от Этти, и Мона сказала:
— Я ухожу, Джео. Если ты провожаешь меня до станции, пошли сейчас.
Джео подумал и решил:
— Хорошо, малыш, пошли сейчас. До скорого, — попрощался он с остальными.
— Эй, Джео, тормозни на минуту, — сказал Лу, очухиваясь от коматозного состояния. — Только оставь мне десюнчик. Я на него возьму.
— Ты действительно возомнил, что я тебе должен десятку, так что ли, Лу?
— Чувак, кого ты пытаешься наколоть? — поинтересовался Лу.
— Хорош, — сказала Фэй, — ты должен ему десятку. Она нам нужна. Вот и отдай ему.
— Можно побыстрее, и дверь за собой закрыли? — закричала Гариетт из кровати.
Мона уже очистила помещение.
Лу хмыкнул, и внезапно его лицо приобрело дружелюбное выражение:
— Знаешь, Джео, вечно пререкаться — не обязательно. — Один хрен, ты ни разу не вышел победителем.
Сверля Фэй взглядом, Джео вручил Лу пятидолларовую бумажку.
— Не знаю, — произнес он, выходя.
— Вот ублюдок! — сказала после его ухода Фэй.
— Пошла на хуй, Фэй, — с улыбкой посоветовал Лу.
— Она права, — подал голос Том. — Джео иногда что-то слишком залупается.
— Это есть, — ответил Лу, — но он ни разу не зажал тебе ширево.
— А мне часто зажимал, — с презрением вспомнила Фэй.
— А ща моя очередь зажать, деточка, — сказала Этти. — Теперь, никто не возражает, мы займемся делом? Мне надо быть на 125-й через час.
— Поделишься фасовкой, а, Лу? — спросила Фэй, мгновенно переместившись к раковине.
— Договорились, — согласился Лу и отдал Этти денежку. — Не хочешь чуток, милая? — предложил он Гарриет.
— Да, оставь мне чуточку, — сказала она. Она играла с тонкими волосиками ребёнка.
— Чистый шёлк, — сообщила она Вилли.
— Ты берёшь, Джо? — обратилась ко мне Джоди.
— Возьму фасовку, разделим, — пообещал я ей.
— С половины её фасовки ни фига не будет, — кисло буркнула Джоди.
Я не ответил. Я решил заныкать десятку, чтобы не
