оказываюсь слишком поражена, чтобы ответить.
– Позвать меня покупать диван, – наконец произношу я так, будто ответ очевиден.
– Да, он так и сказал. Но он не поделился с тобой настоящей причиной?
Я хмурюсь. Я достаточно умна, чтобы понять его намек, и мне не нравится направление, в котором движется наш разговор.
– Через месяц он женится на моей сестре. Они хотят купить в гостиную новый диван.
За этим следует длинная пауза – настолько длинная, что через припорошенное снегом лобовое стекло я замечаю здание суда.
– Саванна. Я хочу задать тебе несколько вопросов, но не как твой работодатель, а как… – Он замолкает. – Как твой друг. Разумеется, ты можешь не отвечать. Но если ты не против сделать мне одолжение, то я был бы тебе благодарен.
Он говорит так искренне и с такими добрыми намерениями, что я невольно сдаюсь.
– Конечно. Спрашивай.
Уилл сразу же начинает:
– Сколько вы с ним встречались?
– Где-то… восемь лет.
Он смотрит на меня настолько удивленно, что я поправляю себя:
– С перерывами. Иногда они длились больше года.
– Ты серьезно? Этот мужчина был с тобой восемь лет, а теперь помолвлен… – Он будто даже не может закончить предложение, так что я помогаю ему:
– С моей сестрой. Да.
– А сколько он встречался с ней до их помолвки?
– Три месяца, – отвечаю я, прекрасно осознавая, как это звучит. – Обручены они уже девять.
На этот раз пауза настолько длинная, что я решаю сразу все разъяснить.
– Я понимаю, как это наверняка выглядит со стороны, но они влюблены друг в друга, – повторяю я мантру, которую моя семья произносила уже тысячу раз.
– Он ушел от тебя к ней, – говорит Уилл, и на его лице появляется одно из тех ужасно пугающих выражений, с которым он увольняет сотрудников, – но просит тебя выбрать с ним диван для своей невесты. Твоей сестры.
– Я знаю, как это звучит. Но так все устроено у нас в семье. Мы верны друг другу до конца. Это что-то типа нашего девиза.
Уилл занимает последнее свободное место на углу здания суда. Переключив коробку передач на режим парковки, он на секунду задумывается, а затем поворачивается ко мне.
– Мне кажется, я должен тебя поправить, Саванна. Ты, может, и верная, но, похоже, твои родные тебе не верны.
Он говорит так строго, будто редактирует мою жизнь.
Но, несмотря на эту откровенность, с которой со мной никто – даже Лайла – никогда не разговаривал, я чувствую, что немного ломаюсь под весом его слов.
В них столько силы и убежденности. Непоколебимой поддержки. Я так привыкла игнорировать подобные слова и мысли, что и забыла про эмоции, спрятанные за ними. По своей реакции на сказанное Уиллом я понимаю, что мне до сих пор очень больно из-за того, что произошло. Не только из-за того, что я потеряла Ферриса. Возможно, вообще не из-за этого, а из-за одиночества. Предательства. Из-за того, что от меня требуют, чтобы я притворялась храброй и продолжала повторять заученные реплики.
Всегда.
Я раскрываю рот, чтобы произнести привычное: «Ты же знаешь – сердцу не прикажешь», – но чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Это будет бесполезно. Он мне не поверит.
– Ну, я втайне надеюсь, что в день свадьбы пойдет дождь, – говорю я и закрываю рот рукой.
Уилл не выглядит удивленным. Более того, он улыбается:
– И площадка, где она будет проходить, промокнет?
– Будет потоп, – продолжаю я, ухмыляясь и опуская руку. – Такой сильный, что гости не смогут пройти по узкому разукрашенному мостику к месту церемонии. И все фотографии получатся настолько затуманенными, что на них не будет видно людей. И у Оливии раскрутятся кудри. И все те дурацкие, дурацкие цветы, которые моя семья обсуждает без остановки уже девять месяцев, унесет ветром.
Мы улыбаемся друг другу.
– Но… – приходя в себя, говорю я.
– Что?
– Более достойная часть меня надеется, что после всех этих невзгод они скажут друг другу «да» в окружении самых близких людей и проживут хорошую жизнь вместе. Правда.
Глаза Уилла прищуриваются от улыбки.
– Знаю. В любом случае ты хорошая сестра и потрясающе чуткий человек. Ты заслуживаешь того же счастья, которого желаешь им.
Я чувствую, как от этих слов меня с головы до ног наполняет тепло.
– И все же, – добавляет он, – не думаю, что они дойдут до алтаря.
Моя улыбка опадает.
– Что?
Уилл окидывает меня взглядом.
– Саванна. Этот мужчина пытается купить с тобой диван. Он забирает тебя, когда вы едете сдавать кровь. Он приносит тебе цветы на День святого Валентина. Ты правда думаешь, что так себя ведут все зятья?
Он открывает дверь и подводит разговор к логичному завершению. Ему не нужен и не интересен мой ответ. Однако, сидя во внезапно воцарившейся тишине, я думаю о том, что он не прав. Цветы были не от Ферриса, а от Сэма. Но… я не хочу с ним этим делиться.
– Это нечестно, – говорю я, не собираясь сдаваться, и тоже выхожу из машины. – Откуда ты знаешь, что у меня нет парня?
– А у тебя есть парень? – спрашивает Уилл, стоя по другую сторону, хотя звучит это так, будто он уже знает ответ.
В чем дело?
Я что, похожа на девушку, у которой не может быть парня? Во мне есть что-то очевидное, из-за чего он мог подумать: «Ах да, Саванна Кейд. Она никогда ни с кем не встречается».
– Ну, нет, – слегка неохотно отвечаю я и неожиданно сильно захлопываю дверцу.
Мы входим в здание через заднюю дверь и останавливаемся у лифта в середине коридора. На черно-белой плитке видны царапины от бесконечного потока подошв, и в старых коридорах пахнет вездесущей хлоркой и бумагой. В суде всегда так много народу? Я вижу, как несколько человек остановились, чтобы посмотреть карту здания на стене, и вместе с десятью остальными посетителями мы заходим в лифт.
– Ладно, – говорю я и вскидываю подбородок, пока мы втискиваемся внутрь и Уилл нажимает кнопку с цифрой два. – У меня есть предложение, которое касается сотрудников.
– Какое? – спрашивает он, держа перед собой папку с бумагами. Рядом какая-то парочка начинает увлеченно гладить друг друга. Я округляю глаза и быстро отвожу взгляд.
Но понимаю, что они не одни. Слева от меня женщина хватает лысого мужчину за красные щеки и притягивает к себе. Что, черт побери, происходит?
Я не могу сдержаться. Взглянув на удивленное лицо Уилла, которому, похоже, так же некомфортно, как и мне, я давлюсь от смеха.
Парочка рядом меняет расположение рук, и женщина тыкает Уилла локтем в затылок.
– Итак, – говорит он, прижимая руки к груди, чтобы не задевать парочку. – Предложение.
– Да, – говорю я, весело глядя на него. – Итак. Всех штатников… – я замечаю двигающийся локоть и уворачиваюсь, чтобы он не угодил мне по лицу, – летом по пятницам … – о боже, парочка рядом с ним начала медленный танец, – …нужно отпускать после обеда.
Загорается цифра два, и двери открываются.
Мы вываливаемся в коридор.
Вот только на этом этаже столько же народу. Под потолком везде висят бумажные сердца. Из колонок раздается музыка. И к двери в конце коридора стоит очередь из пар.
Это что, лепестки роз на полу?
– Ты говорила… – произносит Уилл, явно пытаясь притворяться, что не замечает этого дурдома.
– Да, – продолжаю я, отходя в сторону, чтобы пропустить женщину в свадебном платье с длинным шлейфом. – Как я говорила… Все в нашей индустрии так делают, и нам стоит. Если у нас не будет этой опции, то мы будем выглядеть компанией, которая не дотягивает до уровня крупных издательств. А наличие такой возможности повысит нашу самооценку.
– Возможности сходить на дневные сеансы в кино или в театр, – возражает он, явно не в восторге от того, что ему в лицо прилетело плетеное сердечко. Я отвечаю лишь взглядом, и он добавляет: – Никогда не понимал эту традицию. Это же просто уловка, чтобы люди из Нью-Йорка не попали в пробку, уезжая на выходные за город.
– Ну, даже если это правило придумали для отдыхающих в Хэмптонсе, мы тоже этого заслуживаем. Мы настолько же квалифицированы и трудолюбивы, и мне кажется, что после такого года
