танцевала, прыгала и… вот.
– Радовалась ребенку?
Она кивнула и, услышав, как он тихо рассмеялся, наконец опустила руки на колени:
– Ты не сердишься?
– Конечно нет. Я куплю новую рамку. Или засуну фотографию в ящик стола. Я вообще не знаю, почему поставил ее. Мы с отцом…
Он предпочел не развивать эту тему, но Вивиан и так все поняла.
Она встала и прошла в соседнюю комнату, чтобы сделать радио погромче – вот-вот должны были начаться девятичасовые новости. Затем, извинившись, она поднялась наверх, взяла фотографию Теодора и вдавливала ее в стену до тех пор, пока стекло не разлетелось вдребезги.
Похоже, она была куда лучшей лгуньей, чем думала.
Позже вечером, оставив Теодора переодеваться ко сну, Вивиан поднялась по лестнице и тихонько постучалась к Эйприл, но сестра не ответила, поэтому Вивиан толкнула дверь и на цыпочках вошла в комнату.
Эйприл крепко спала. Лунный свет струился через окно, потому что никому не пришло в голову задернуть плотные шторы. В этом и не было особой необходимости: город погрузился во тьму светомаскировки, а Эйприл спала как младенец.
Вивиан подошла к кровати, присела на ее краешек и потрясла сестру за плечо:
– Эйприл, проснись.
Эйприл неохотно перевернулась и сонно уставилась на Вивиан:
– Что случилось?
– Ты не показывала мне те фотографии, – с нажимом зашептала Вивиан. – Поняла?
– Чего?
Наклонившись к ней ближе, Вивиан зашептала с еще большим жаром:
– Ты никогда не рассказывала мне о Людвиге. Я ничего о нем не слышала. Ты скрывала от меня. И если кто-нибудь когда-нибудь о нем проведает, я буду отрицать, что хоть что-то знала, – и ты тоже должна это отрицать. Иначе Теодор никогда меня не простит. Я сохраню твой секрет, только если ты пообещаешь мне это. Теодор не должен узнать, что я была в курсе – и не рассказала ему об этом.
– Хорошо, – кивнула Эйприл. – Обещаю.
– И проследи, чтобы никто в нее не залез. – Вивиан указала на шкатулку.
– Обязательно.
– Хорошо. – Она соскользнула с кровати. – Завтра ты познакомишься с Теодором. Если он спросит тебя о мужчине, с которым ты уехала в Германию, просто скажи ему, что это была короткая интрижка. Можешь даже сказать, что он был нацистом, если хочешь, – и что именно поэтому несколько месяцев назад ты от него ушла. Чем ближе твоя ложь будет к правде, тем лучше.
Эйприл снова кивнула.
– А теперь спи. – Вивиан подошла к окну. – И кстати, по вечерам у нас светомаскировка – для защиты от немецких бомбардировщиков. Ни одно окно не должно светиться – так что держи шторы закрытыми после заката.
– Хорошо.
Полюбовавшись несколько секунд великолепной луной в ясном ночном небе, Вивиан задернула шторы и направилась к двери.
И тут она кое о чем вспомнила – и остановилась:
– Да, кстати.
Эйприл села в постели.
– Я беременна, – сообщила ей Вивиан. – Я узнала об этом сегодня днем и только что рассказала Теодору. Мы оба очень счастливы, и я не хочу, чтобы что-то омрачило нашу радость. Понимаешь?
– Понимаю. – Эйприл улыбнулась. – И прими мои поздравления, Вивиан. Ребенок… как это чудесно!
– Тише! – Вивиан приложила палец к губам.
Эйприл прикрыла рот рукой и подавила смешок:
– Прости. Я буду вести себя тихо. Но это такая замечательная новость! Я теперь дома и стану во всем тебе помогать. Не могу дождаться, когда стану тетушкой!
Вивиан вдруг обнаружила, что тоже улыбается:
– Отличная новость, правда? Я так взволнована. Мне не терпится все с тобой обсудить, но давай отложим это до завтра. – Она послала сестре воздушный поцелуй. – Увидимся утром.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Вивиан… подожди.
Она остановилась у самой двери:
– Да?
– Спасибо, – прошептала Эйприл.
– Не за что.
Вивиан бегом спустилась по лестнице и вернулась в их с Теодором спальню, которая располагалась этажом ниже.
Он ждал ее.
– Как она?
– В порядке, – ответила Вивиан, скользнув в постель рядом с ним, и потянулась, чтобы выключить лампу. – Она крепко спала. Бедняжка, совсем вымоталась.
Придвинувшись к нему ближе, она свернулась в его теплых объятиях, но так и не смогла освободиться от покалывающего чувства вины: она продолжала врать своему мужу и, вероятно, в ближайшие месяцы будет делать это снова и снова. Каждая ложь пронзала ее сердце – и эти раны болели, не давая ей уснуть.
Глава 14
Следующим утром, прежде чем спуститься вниз к завтраку, Вивиан спросила у Эйприл:
– Ты готова? Он, вероятно, будет задавать тебе вопросы о жизни в Берлине. Знаешь, что ответить?
Эйприл, сидя за туалетным столиком, расчесывала шелковистые светлые волосы.
– Не волнуйся. Все будет хорошо. Я точно знаю, что сказать. Побеспокойся лучше о себе.
Вивиан нахмурилась:
– Ты о чем?
Эйприл повернулась к ней:
– У тебя щеки пунцовые и паника в глазах. Тебе надо просто расслабиться.
Расслабиться? В этом была вся Эйприл – она непринужденно пожимала плечами перед лицом опасности, а Вивиан от ее слов только сильнее встревожилась. Она завидовала сестре – и той легкости, с которой та шла по жизни.
– Тебе не кажется, что ты относишься к этому недостаточно серьезно?
– А может, просто ты относишься к этому слишком серьезно? – возразила Эйприл. – Помни, тонут обычно те, кто паникует.
– Но здесь не водная гладь! Это реальная жизнь.
Эйприл снова повернулась к зеркалу:
– Иди вниз. И постарайся вести себя естественно. Я скоро спущусь.
Вивиан вышла и направилась в столовую для завтраков. Она села напротив мужа, но не осилила даже кусочка тоста. Ее подмывало сознаться ему во всем. Но она представила себе Эйприл в женской тюрьме Холлоуэй – и прикусила язык.
– Что-то не так? – спросил Теодор, опуская газету на стол. – Ты такая бледная.
– Я в порядке, – пискнула она дрожащим голосом, не смея поднять взгляда от своего тоста с джемом.
– Ой, не врала бы. – В дверном проеме появилась Эйприл. – Ничего она не в порядке. Это называется токсикоз, и, боюсь, от него никуда не деться.
Эйприл уверенно вошла в комнату. На ней было красивое цветастое платье. Со звоном уронив нож и вилку на тарелку, Теодор встал.
– Боже милостивый. – Его взгляд метался от Эйприл к Вивиан и обратно. – Я знал, что вы близнецы и похожи друг на друга, но не до такой же степени. Вы же совершенно одинаковые. Невероятно.
Вивиан тоже встала:
– Позволь представить тебе мою сестру. Это Эйприл. Эйприл, познакомься с моим мужем Теодором.
Он обошел стол и взял ее за руку:
– Приятно наконец с тобой познакомиться. Мы очень рады, что ты вернулась.
