на берег, – ответила Луиза.
– И это все? И это все?
– Ну, еще они большие, самые большие млекопитающие на Земле.
– Самые большие, – передразнил я, – Киты могут не спать сто дней и не есть до десяти месяцев, и некоторые из них живут больше ста лет, язык ваших синих китов весит около четырех тонн, и на нем можно разместить пятьдесят человек, если не больше. Они могут погружаться на глубину до трех с лишним километров, при этом работа внутренних органов замедляется, сердце, например, делает всего десять ударов в минуту. Киты могут выпускать фонтаны при выдохе высотой более шести метров. А еще у них не бывает одинаковых хвостов, они, как и отпечатки пальцев, у всех разные, и еще у китов спит только одна половина мозга, потому что во время сна им необходимо подниматься на поверхность и вдыхать воздух.
– Ну и зачем нам это знать? – скривился Егор.
– Затем, что это гораздо больше и объективнее, чем то, что они выбрасываются на землю от тоски. Они большие и умные млекопитающие. Уникальные.
– Довольно лекций, – скомандовал Леонид.
– Ну и денек, – вздохнул его помощник.
– А про хвосты я, кажется, слышала, – неожиданно сказала Луиза.
– Что будем делать? – спросил Валентин.
– Звонить в полицию, – ответил Леонид.
– Не надо.
– Не надо полицию, – заверещали подростки.
– Может, правда не надо, – поддержал их Богдан, – а то еще прикроют нас…
– Надо, Даня, надо, – сказал Леонид и вытащил из кармана телефон.
Тинейджеры еще сильнее испугались и начали умолять никому не звонить и ничего не рассказывать, уверяли, что они все осознали, и больше такое не повторится. А дальше я помню очень размыто, так как неожиданно у меня помутнело в глазах, резкая и дикая боль пронзила все тело, я в одно мгновение повалился на землю и потерял сознание.
– Только этого нам не хватало, – услышал я слова Богдана перед тем, как совсем отрубиться.
Очнулся в машине.
Уже стемнело.
Подростки сидели рядом. Хмурые.
Леонид не сводил с них глаз.
Богдан шлепал меня по щекам.
– Ты в порядке? – спросил он.
Я кивнул.
Во рту отвратительный вкус желчи смешался с приторным запахом ванильного ароматизатора, отчего тошнило сильнее.
Голова раскалывалась от боли.
Перед глазами плыли круги.
Если это можно назвать в порядке, то вполне.
Никаких полицейских не было.
Но в городе нерадивых школьников ждали суровые и обеспокоенные родители. Они не стали устраивать драм посреди улицы, хотя было заметно, как сильно им хотелось этого. Родители сдержанно поблагодарили Леонида и его команду за бдительность, синхронно обняли своих чад и удалились. Тинейджеры с понурыми головами поплелись за ними. Испугались предстоящей экзекуции. Причем как от родителей, так и от их долбаного «синего кита».
– Подбросить тебя? – вежливо спросил Леонид.
– У вас и так горячий вечерок выдался. На такси доеду, – ответил я.
– Ты, это, держись, – сказал Богдан.
– Спасибо, стараюсь.
А Валентин ничего не сказал. Молча завел мотор и с ревом сорвался с места.
Дома я тут же залез в ванну, принял эти чертовы таблетки. Меня раскумарило, да так мощно, что я не услышал звонка Валеры. А он звонил тридцать четыре раза. Истеричка.
Да, не совсем то, о чем я мечтал. Но в жизни всегда так. Мы планируем одно, а выходит так, как выходит, как говорится – «через одно место».
Утром я сперва почувствовал дикий холод. Вода-то давно остыла. Включил горячую, но не успел согреться. В дверь начали откровенно ломиться.
Валера. Кто же еще?
– Слава Богу, ты живой! – выдохнул он, увидев меня.
– Конечно, живой. У меня еще 200 дней в запасе.
– А фиг ли ты на звонки не отвечаешь?
– Уснул. Не слышал.
– Уснул он. Я себе места не нахожу. Думал, все… С шарами своими этими…
– Спасибо, Валера. За твой оптимизм.
– Да иди ты… Беспокоишься за него. А он острить начинает.
Ну точно – мамаша. Мамаша Кураж.
– А шар тут ни при чем.
Хотя еще как при чем.
– Сегодня показывали одних придурков. Они с шара прыгать хотели.
– Да ладно?
– Случайно, не с вашего шара они прыгать хотели?
– Нет, – соврал я, – а что за придурки?
– Да малолетки какие-то. Связались с «синим китом». Пипец там ублюдки вообще. Это ж надо на такое развести – с воздушного шара выпрыгнуть.
– Да уж…
– Я думал, твой как раз шар.
– Нет, – снова соврал я.
– Или у нас так много шаров летает?
– Не знаю. Валер, я, это, есть хочу.
– Угу, ешь. Ладно, рад, что с тобой все нормально. Поеду работать.
– Давай, удачного дня.
В дверях он развернулся и пристально посмотрел на меня.
– Илюх, завязывай ты с этими полетами. Лечиться тебе надо, понимаешь?
– Ок, как скажешь, – в третий раз соврал я и выпроводил товарища за порог.
«Синий кит»… Странно, у тебя нет своих детей. И, казалось бы, этот ужас тебя не должен трогать никоим образом, но ты сталкиваешься с ним со стороны, и вот уже все мысли только им и заняты. Как так вообще? Ну как так можно начать слушаться не пойми кого и не ценить эту и без того скоротечную жизнь? Да, она суровая, да, часто несправедливая и часто подбрасывает сюрпризы, не всегда приятные, но ведь в этом же вся суть, преодолеть все трудности и достойно пройти свой путь. Пусть хоть жалкая, пусть трудная, но это жизнь, ценнее этого ничего не может быть на свете. Не говоря уже о том, что всегда есть люди, ради которых уже стоило бы появиться на свет. А закончишь ты все это, и что будет? Что будет? Да ничего. Абсолютная пустота, вакуум. Как вакуум может быть лучше целого мира? Целой вселенной. Откуда мы знаем, вдруг завтра прилетят инопланетяне и покажут нам такое, о чем мы даже подозревать не могли, научат бороться со смертью, с болезнями, покажут новые неизведанные миры и возможности. Ну, и как ты из своего вакуума узнаешь про это? Я вот не хочу вакуум. Я хочу инопланетян и лекарство от старости и смерти.
И нарисовал на обоях инопланетян. Синенькие такие, похожи на аватары из фильма Кэмерона.
Записать, что ли, в список желаний встречу с инопланетянами?
Заканчивай с полетами. Валера как скажет. Посмотрел бы я на него в моей ситуации. Хотя нельзя так говорить. Никому нельзя желать подобного. Так что не буду ничего смотреть. Пусть все будут здоровы и счастливы.
Включил было «Сола», потом вспомнил, что показывали про подростков, и решил узнать, что там?
Яндекс выдал несколько роликов. Я открыл первый. В кадре стояла какая-то короткостриженая
