с Кариной вовсе не их земляки, это веский повод облапошить желающих сбежать из опасного уровня. Подведя черту под этими грустными размышлениями, Годяй вынужден был признать, что такой план просто изобилует подводными камнями, он опасен и непредсказуем. Печалька. Может, все-таки стоит подождать, когда все на минус первом уляжется?
Ответом ему стала сцена проверки напульсников у небольшой группы горожан, которых решили проверить полицейские. Они их остановили, взяли в полукруг, после чего раздались полные возмущения крики. Годяй даже попридержал Карину, знаком показав на высокие ступени входа в закрытую ныне аптеку, за которыми они могли, не привлекая внимания, укрыться. Проверка закончилась ярко: в некоторый момент «мирные» граждане неожиданно достали припрятанные в карманах ножи и телескопические дубинки, разом напав на не сильно ожидающих такого продолжения проверки людей в черной форме, в ответ почти сразу же раздалось шипение выстрелов. После мгновенной яростной схватки на украшенном красными разводами асфальте остались лежать пять неподвижных тел, три их которых были в форме. Водила, поджидавший свой патруль, не растерялся и, что есть мочи газанул, но что-то пошло не так, прямо напротив затаившихся парня с девушкой авто повело, и оно врезалось, испуская дикий визг тормозов, в фасад. Оставшиеся целыми проверяемые деловито обшмонали лежащих, после чего споро исчезли за углом перекрестка.
Дождавшись, пока последние из напавших скроются за углом здания, Годяй немедленно бросился к искалеченной неожиданной встречей с бетонным фасадом машине. Водительская дверь оказалась заклинена. Сам водила был еще жив, но вряд ли его жизнь было можно спасти, эти предсмертные хрипы и судороги после периметра парню были не в новинку. Он разбил до конца лобовое стекло и застыл на капоте, лихорадочно думая, что же делать дальше.
— Отойди лучше, здесь камера недалеко. — вырвал его из плена тяжелых мыслей голос Карины.
— И то правда, — прошептал он, заметив на пассажирском сиденье баллончик со слезоточивым газом. — Прости, браток, но это тебе больше не пригодится. А вот мне очень даже...
С этими словами он, забрав баллон и стараясь не задеть умиравшего, стал обшаривать салон, пока не увидел в сетке за сидением переднего кресла знакомые очертания. Дотянувшись до искомого, он торопливо засунув его в карман куртки, пулей вылетел обратно на капот и стал бить ногами изнутри водительской двери.
— Ты что делаешь? — испуганно спросила Карина. — Ему сейчас может помочь только скорая, да и то не факт.
— Чтобы подтвердить потом, что пытался помочь, а не мародерил! Да, неправда, да, я — дерьмо, но отметь для себя, что полезное. Но подозрение от себя отвести надо, если камеры все продолжают фиксировать. С такого расстояния особо не догадаешься, что внутри машины происходило.
— Так ты в машине оружие искал?
— Нет, полюбоваться на будущий труп лазил! — разозлился Годяй, изо всей силы лупя немного поддавшуюся водительскую дверь. — Бесполезно! — выдохнул бессильно он, спрыгивая с капота. — Да и у клиента уже глаза стекленеют. Так что почесали отсюда, пока менты не приехали.
Обратно до блока неслись вприпрыжку, стараясь не попадаться на глаза проезжающим мимо патрулям, облегченно выдохнув только у порога отсека.
— Что дальше? — спросила Карина, пробуя на вкус запаренную утром крупу и с подозрением глядя на содержимое открытой банки растительной тушенки.
— Предлагаю искать проходы на первый в потолке.
— Это как?
— Исходя из логики. Первый находится выше. Между ним и нашим уровнем бетонное перекрытие, но оно не сплошное, должны же быть отверстия для коммуникаций и доступ к технологическому этажу под потолком. Там и вентиляция, и кабели.
— Во-первых, мы не знаем планов и чертежей. Во-вторых, наверняка входы на техэтаж находятся под охраной и всегда заперты от таких умников, как ты.
— А в-третьих, мы не первый раз слыхали о контрабанде, попадающей на любой уровень. Или думаешь, просто блокпостам между уровнями башляют?
— Предлагаешь заплатить и с помощью них наверх вылезть?
— Я уже думал об этом, — сознался Годяй. — Ничего не выйдет, слишком велик риск, что обманут, а то и вовсе ограбят, оставив мумифицироваться в каком-нибудь глухом закоулке. Но отсиживаться здесь — не знаю, как тебе, а для меня оказалось смертной мукой, хорошо, что хоть сытой. Какой же все-таки мерзкий вкус у еды будущего. Мясо уже снится по ночам...
— Я тоже за эти три дня добровольной отсидки стала ненавидеть безделье. Каюсь, что даже поначалу обрадовалось, когда ты предложил отсидеться, ведь, когда ты начинаешь действовать, мы почти всегда попадаем в очередную историю. Странно, однако, что пока выходили сухими из воды. А сейчас... Я так хочу вырваться с этого ненавистного уровня! Черт с тобой, поверю в последний раз, рули. Что надо искать?
— Ну, ммм... Просто бродить по уровню, изображая праздных гуляк и наблюдать...
— Отличный план, мистер Фокс, — язвительно прокомментировала Карина. — Ходить по городу и нарываться на неприятности. То, что нужно, мистер Фокс.
— Другие предложения есть? Нет. Тогда действуем. И да, не стоит, коль согласилась на мое предложение, постоянно называть меня мудаком. Это терзает мое самомнение.
Карина в ответ только вздохнула, страдальчески расширив глаза.
— Годяй, даже не надейся! Будь ты трижды умен и прозорлив, запомни одно: никогда! Будь я трижды проклята, никогда ты для меня не будешь нормальным парнем!
— Ну да, только ненормальный способен решиться отправиться с тобой на край мира, чтобы там страдать, убирая дерьмо за небожителями и жрать его же, рассчитывая на лучшее ближайшее будущее. Ничего, обещаю, скоро увидишь, каково оно в этой проклятой игре, в которую ты так мечтала попасть!
После этой словесной перепалки оба неожиданно замолчали. Правда была в том, что оба не хотели оставаться на этом уровне, оказавшимся для их жизней более опасным, чем они ожидали. Самое главное, оба не знали, как избежать передряг, связанных с бунтом, живя привычной жизнью вот без этого всего, свалившегося на их головы. Еще несколько дней назад все было ясно; они дорабатывают последние дни и с облегчением поднимаются на поверхность, а там определяются. Карина ищет своего Макса, неосторожно предложившего поиграть, Годяй по-прежнему занимается типа ее охраной, а через пять месяцев они дружно возвращаются к привычной прошлой жизни, с улыбкой вспоминая свое главное приключение молодости. Но бессмысленный и беспощадный бунт, который к счастью, их почти не задел, перечеркнул все их надежды и чаяния, вынуждая к новым опрометчивым действиям. И ответ на вопрос, чем это безумие
