медсестричка.
— Куда вы?! Ждите в коридоре! Да что ж такое-то, я сейчас охрану вызову!
Девушка замахала на одного из громил тонкими ручками и осеклась, встретившись с ним глазами. Там крупным по белому читалось, что охрана тут не поможет. Никто не поможет. Если, конечно, не захочет попасть на больничную койку, с переломами различной степени тяжести.
Тот, что открывал дверь — старший, как видно — поистине чудесным образом воплотился рядом с врачом, положил руку ему на плечо и без видимых усилий передвинул к носилкам.
— Срочный случай, — пророкотал он. — Принимайте.
— У нас травма, — робко возразил доктор. — Все случаи срочные.
— Принимайте, — повторил громила и от убедительности в его голосе жалобно звякнули кружки на тумбочке.
— Хорошо, хорошо, — сдался доктор под столь весомыми аргументами и склонился над Эдиком. — Что тут у нас? Людочка, вызывай комбустиологов.
Но та успела только снять трубку.
— Где ожоговое? — рыкнул громила, привычно перехватывая командование на себя.
— На втором этаже, — пролепетала Людочка, в испуге прижимая трубку к груди.
— К лифту, — приказал первый своим близнецам.
Он ещё не закончил, а колёса видавшей виды каталки уже дребезжали по неровным стыкам кафельной плитки.
На втором этаже ситуация повторилась с точностью до деталей, но напористость федерала могла двигать стены, разрушать бетонные ДОТы и творить чудеса. В отделении свободных мест не было и тем не менее через пятнадцать минут Эдика завозили в отдельную палату. Там ВИП-клиента уже дожидался хмурый врач и целых две медсестры. Процедурная — помоложе, с ярким макияжем — заряжала стойку растворами для внутривенной инфузии и готовила капельницу. Перевязочная — в возрасте, с двумя подбородками — разворачивала стерильную укладку на передвижном столе.
«Как-то нехорошо получилось, — думал Эдик, пока с него срезали одежду и обрабатывали дезраствором очаги поражения. — Неудобно перед людьми».
На самом деле, это в нём остатки совести говорили — ни малейшего неудобства он не испытывал. Даже наоборот. А что такого? Кому не понравится, когда с тобой носятся, как с писаной торбой?
— Кулачком поработайте, — раздался над ухом чуть хриплый, волнующий фантазию голос. — Будет немного больно.
Эдик услышал, как руку пониже плеча стянуло жгутом, вдохнул аромат терпких духов с цветочным оттенком и уткнулся взглядом в глубокий вырез халата. Вернее, в ложбинку между шикарных грудей, что виднелись в этом глубоком вырезе. Но в полной мере насладиться чудесным мгновением не удалось. В локтевом сгибе кольнуло, и процедурная медсестра выпрямилась, напоследок зафиксировав иглу лейкопластырем.
У Эдика даже в штанах не успело ничего шевельнуться, так быстро всё произошло. Хотя о каких штанах речь? Их срезали вместе с трусами.
«С этим срочно нужно что-то решать, — мысленно вздохнул Эдик, подразумевая своё долгое воздержание, и проводил шикарные груди сожалеющим взглядом. — Ладно, выздоровею, займусь. Но, чёрт, хороша-а-а…».
Эротические образы едва возникли у него в голове, как тут же разлетелись под звуками грубого голоса.
— Не вертитесь. Работать мешаете, — проворчал доктор и ненавязчиво придавил ножницами обожжённую щёку.
«Больно, блин. Можно поаккуратнее?», — злобно подумал Эдик, но спорить не стал. Глупо это — раздражать тех, от кого твоё здоровье зависит. Так и пролежал неподвижно, до завершения процедур. Правда, иногда глаза скашивал, в попытках рассмотреть обладательницу чуть хриплого голоса. Зацепила чертовка.
Наконец всё закончилось. Эдику срезали пузыри, обработали раны, напоследок залили пахучей пеной из баллончика самые большие ожоги и наложили повязки. После чего, на счёт раз-два-три, переложили с носилок на свежезастеленную койку. Чертовка подрегулировала наманикюренным пальчиком скорость инфузии, стрельнула глазками на самого рослого из громил и, бойко вильнув круглым задом, удалилась. Перевязочная сестра расторопно собрала инструменты и потолкала свой столик к выходу. Врач задержался.
— Мы его подержим пару недель, — сообщил он, снимая латексные перчатки, и показал федералам глазами на дверь. — О состоянии пациента можете узнавать по телефону…
— Не переживайте, доктор, — успокоил его старший. — Мы никуда не уходим.
— Преступник, что ли? — насторожился тот и с опаской покосился на Эдика.
— Вас не касается, вы просто лечите, — холодно улыбнулся федерал и, в свою очередь, показал глазами на дверь.
«Две недели отдыха… Хоть поваляюсь… — мечтательно улыбнулся Эдик, поудобнее устраиваясь на хрустящей простыне. — Уже и не помню, когда такое было вообще».
Тем временем старший, оставил одного громилу в палате, второму определил пост в коридоре, а сам пошёл к заведующему отделением — требовать списочный состав персонала. Хотел ограничить круг допущенных лиц. Нет, оно-то, конечно, понятно, что Эдик в хрен никому не упёрся, но мало ли что — лишней безопасности не бывает.
***
Громила заскучал у окна, Эдик успел задремать, когда в палате появился Виктор Вениаминович. Полковник только что не сиял и при всей своей выдержке не мог скрыть приподнятого настроения. Он знаком приказал охраннику выйти и встал рядом с койкой, слегка притоптывая от возбуждения.
— Я говорил с доктором, он сказал, что процент серьёзных ожогов небольшой. Так что не переживай, лицо заживёт, даже шрама не останется. Правда полечиться придётся, но тут уж ничего не поделаешь.
— Хотелось бы верить, — буркнул Эдик и попенял собеседнику: — А вот если бы ты вернул мне куртку и амулет, глядишь бы, и обошлось.
— Обошлось бы, если бы
