и тем не менее совершенно правдивая. Обновки действительно можно смело выкидывать. Полы модного пиджака дотлевали где-то в районе груди, джинсы, грязные донельзя, продраны на коленях, подошвы стильных кроссовок поплавились. Местами до дыр.
Эдик похлопал себя, в попытке потушить вялоползущую полоску огня, и тут же пожалел об импульсивном решении — ладони полыхнули жгучей болью. Зато получилось нащупать во внутреннем кармане какой-то комок.
«Телефону тоже пиндец», — констатировал Эдик, отбросив в сторону бесформенный кусок пластика, и снова закашлялся.
На этот раз от едкого дыма, заполонившего комнату на две трети. Если брать отсчёт с потолка. Сквозь чёрную ядовитую хмарь пробивались багровые сполохи, тускнеющие с каждой секундой. В дальнем углу что-то негромко потрескивало… С характерным таким звонким отзвуком… Так обычно остывает металл…
Какой именно металл остывает, Эдик сообразить не успел — в уши ворвался оглушительный грохот.
— Эй! Ты там живой?! — долетел из коридора перепуганный Коляновский крик.
— Интересно, давно он так долбит? — пробормотал Эдик и зашипел от боли в треснувших губах.
— Живой, спрашиваю?! Говори громче, не слышу!
— Да, живой, живой, не ори…
Эдик встал через силу, сорвал с себя догоравший пиджак и поплёлся на голос, едва переставляя от слабости ноги. Дышать старался неглубоко и пореже, чтобы не нахватать в лёгкие токсичную муть. Очень хотелось получить медицинскую помощь. А со всей этой хренью пусть другие разбираются. Специально обученные.
Специально обученные словно за углом поджидали.
— Говорил же, мать-перемать, ручонки свои кривые никуда не совать! Я же теперь хрен чё исправлю! — злобный рёв давешнего техника перекрыл вопли Коляна, дверь рывком распахнулась… — Ох ты ж, глядь!!!
Из черноты дверного проёма вырвался светодиодный луч, больно резанул по глазам, заставив Эдика снова зажмуриться. Техник было сунулся в зал и отшатнулся, зажимая нос свободной ладонью.
Тем временем в подвале стало ощутимо светлей — служивый народ прибывал, кто с телефонами, кто с фонариками. Под сводами коридора заметалось эхо шагов, голоса, сложные конструкты трёхэтажного мата. Всех живо интересовало, почему вырубило электричество во всём здании, по какой причине до сих пор не запущены генераторы, и кому за это надо оторвать руки. Желательно по самую майку.
«Может не выходить?», — промелькнула малодушная мысль, и Эдик невольно оглянулся в поисках местечка, где можно спрятаться.
Но ни выйти, ни спрятаться он не успел. В зал ворвался непривычно взъерошенный Виктор Вениаминович и с ходу начал орать.
— Эддард! Ты куда там залез?! — он подсветил фонарём собеседника и осёкся, протянув только: — Да твою ж мать…
Следом прокатился восхищённо-матерный вздох — люди столпились в дверях, не решаясь без особого распоряжения пройти дальше, но им и оттуда всё было прекрасно видно.
В дрожащем мареве разогретого воздуха оседала пылища. Дымные клубы с вкраплениями чёрной копоти потихонечку втягивались в щели вентиляционной решётки. Обнажённые стены стыдливо краснели кладкой старого кирпича без следа штукатурки. Генератор, что отвели под магические эксперименты, стоял полностью залитый в блок мутного стекла, с просинью унитарной краски. Потрескивая, остывал.
Почему не работал второй, пока непонятно.
Но никто и не пытался понять. Все ошарашенно смотрели на Эдика.
Было бы зеркало, он бы тоже увидел, что от волос остались лишь обгоревшие пеньки, лицо покрылось волдырями ожога, на правой щеке зияла свежая рана, а с подбородка капала кровь. Но зеркала не было. Может, и к лучшему.
— Аптечку сюда, живо! — опомнившись, гаркнул полковник. — Все лишние вон! И скорую. Быстро!
— Никуда не залез, — невпопад брякнул Эдик, выхватил тотальный мышечный спазм и рухнул Виктору Вениаминовичу под ноги.
Сознание не потерял, но чувствовал себя из рук вон плохо. В голове помутилось, подкатывала тошнота, двоилось в глазах. И ещё он слегка подтормаживал с реакцией на внешние раздражители. Наверное, всё-таки надышался вонючей дряни.
— Вытаскивайте его отсюда. На воздух. Быстрей!
В коридоре послышался топот, в дверях прокатилось движение, раздался истошный вопль Колянового напарничка.
— Пропустите! Дорогу! Дайте пройти! — голосил Толян, распихивая федералов локтями. — Я знаю что делать! Я выживальщик!
«Ты, глядь, ещё и выживальщик…», — вялая мысль вяло всплыла и утонула в ударившей в лицо оранжевой струе «Пантенола».
«Откуда он его только взял…».
***
Ресурс конторы, о котором упоминал Виктор Вениаминович, Эдик прочувствовал сразу, как его вытащили на улицу.
Там уже стояла «Скорая», люди в синей робе с соответствующей надписью на спине сноровисто доставали носилки. Его без лишних проволочек погрузили в машину и помчали в четвёртую городскую. На полном газу, с сиреной, с мигалками — всё как положено. Для надёжности полковник отрядил в эскорт четырёх дюжих спецов и два мрачных чёрных седана. «Скорые» обычно и так пропускали, но мало ли какой идиот попадётся.
Долетели за пять минут.
В больничном коридоре было не продохнуть от народа. Пострадавшие от недавних портальных прорывов дожидались медпомощи, но громилу в чёрном костюме это не колыхало ни разу. Атомным ледоколом он прорезал толпу, задвинул очередного к стене и рывком открыл дверь. Ещё двое таких же громил закатили Эдика в приёмный покой. На возмущённые возгласы, понятно, никто не отреагировал.
В просторной комнате, облицованной кафелем, дежурный врач осматривал пациента. Тот с разбитой головой сидел на серой дерматиновой кушетке и нянчил покалеченную руку. Доктор поднял удивлённый взгляд на бесцеремонных гостей, а от стола уже бежала разгневанная
