Торнтон, – продолжал редактор. – Посещала ли она школу?
– Конечно, отозвалась м-с Торнтон. – В каком бы городе мы не жили, она всегда ходила в школу. Очень была прилежная. Запишите это, пожалуйста. И сейчас она много читает… Все новые книги. Руперта Хугса и…гм… ну, словом, самых модных авторов. Но Фанни читает книги исключительно в фиолетовых переплетах… или синих. Это ее любимый цвет. Если переплет не фиолетовый и не синий, она такую книгу и читать не станет. Синий-это цвет спокойствия… тишины… действует умиротворяюще.
– Да, это вам не сказки! – перебил м-р Торнтон. – Многие великие ученые занимались этим вопросом и нашли, что синий цвет действует успокоительнее, чем все другие цвета.
– Несомненно, подтвердила его жена. Если переплет не синий и не фиолетовый, Фанни отсылает книгу в переплетную.
Редактор это записал.
– Фанни-ревностная почитательница Элберта Хюббарда, – сказал м-р Торнтон. – У нее есть все его книги… Занимают целую полку… переплеты синие, кожаные.
– Пятьдесят долларов книга, – добавила м-с Торнтон. – Нумерованные экземпляры.
– Я книгами не очень-то интересуюсь, продолжал м-р Торнтон, но однажды я раскрыл случайно книжку этого Хюббарда. Да, что и говорить! Вот это настоящий мыслитель!
– Фанни прочла все его книжки, – заявила м-с Торнтон. – Запишите, пожалуйста, м-р Харлей. – Хорошо, я упомяну об этом в статье, – отозвался Харлей.
– Фанни нашла одну фразу у Хюббарда, которую в Голливуде повторяют теперь все и каждый, – сообщил м-р Торнтон. – Вот эта фраза: «Если человек… понимаете, любой человек… так вот, если человек сделает мышеловку лучше, чем кто-нибудь другой, – люди протопчут дорожку к двери его дома». По моему мнению, это чертовски умно сказано. Фанни как-то привела эту цитату и теперь все ее повторяют.
– А не говорится ли там об одном человеке, который жил где-то в лесу? – спросила м-с Торнтон. – Кажется, это в той же книге.
– Не помню… Ну, словом, мысль такова… мысль, которую проводит Эльберт Хюббард… «Где бы ты ни жил, если ты сделаешь мышеловку лучше, чем кто-нибудь другой, люди тебя разыщут»… Когда мы уезжали из Голливуда, эта цитата была у всех на языке. Она, знаете ли, привилась.
– Понять не могу, почему подняли такой шум из-за мышеловки, проговорила м-с Торнтон. Никаких дорожек протаптывать не нужно, раз вы в любом магазине можете купить мышеловку… и очень недурную мышеловку… за десять центов. Что же касается меня, то я всегда говорила и сейчас говорю: хорошая кошка стоит дюжины мышеловок.
– Кстати о мышеловках, – со смехом начал м-р Торнтон, – слыхали ли вы, Харлей, анекдот о… – М-р Торнтон! – сурово окликнула его жена. – Довольно!
М-р Торнтон моментально прикусил язык. Смущенно улыбнувшись Харлею, он кивнул и указал большим пальцем на дверь. Харлей понял, что позднее ему предстоит выслушать анекдот. М-с Торнтон перебирала фотографические карточки.
– Жаль, что я не захватила тех, где Фанни снята в своих новых матинэ, – сказала она и, помолчав, добавила: – М-р Харлей, я хочу опровергнуть слухи, будто Фанни носит только фиолетовое белье. Я категорически протестую и буду вам очень благодарна, если вы об этом упомянете в статье. Эта басня всем известна, всюду говорят, что мисс Фанни Торнтон носит только фиолетовое белье… Фиолетовые рубашки мисс Фанни Торнтон… Фиолетовое шелковое белье… Но кому знать, как не мне, какое белье носит моя дочь.
– Какое же? – спросил Харлей, берясь за карандаш.
– Я даже видел одно объявление, где говорилось о фиолетовом белье, – заявил м-р Торнтон. – Какая-то фирма, рекламируя фиолетовое белье, ссылалась на то, будто такое белье носит мисс Фанни Торнтон.
М-с Торнтон с негодованием покачала головой.
– Всем известно, что любимый ее цвет – фиолетовый, воскликнула она, – вот они и пытаются доказать, будто она окончательно потеряла голову из-за этого цвета.
– Но какое же у нее белье? – поинтересовался журналист.
– Она носит только белое, – объявила мать звезды экрана. – Белое шелковое! И стоит оно немало-около десяти тысяч долларов в год.
– Ого! – отозвался Харлей. – А теперь скажите мне, когда вы оставили сцену? Должно быть, мисс Торнтон была тогда маленькой девочкой? Она тоже выступала на сцене?
– О, нет! – энергично отвергла м-с Торнтон такое предположение.
– Мы не выступали уже больше двадцати лет, – пояснил м-р Торнтон. – И, покинув сцену, занимались разными делами. То поднимались, то опускались…
И, как бы иллюстрируя свои слова, м-р Торнтон, одну руку поднял, а другую опустил.
– Года два я разъезжал по городам, продавая усовершенствованные экономические газовые горелки. Сейчас я вам расскажу, как я напал на это дело. Приехали мы в Филадельфию – я, жена и малютка…
– Сколько лет было вашей дочери?
– Должно быть, лет шесть или семь… Да, приехали в Филадельфию и сели на мель. Прожили все до последнего цента, и выехать было не на что. Прогорели дотла. И работу найти я не мог. По приезде мы сняли меблированную комнату и заплатили за месяц вперед… двенадцать долларов… Не сделай мы этого, пришлось бы нам всем ночевать на мостовой.
– Туго пришлось? – спросил журналист.
– И не говорите! Беда заключалась в том, что я не знал, за какое дело взяться. Я умел только танцевать жигу, свадебный танец… Ну, словом, разные эстрадные танцы… И у моей миссис была такая же специальность. Но эти танцы вышли из моды. Вот мы и застряли в Филли… да еще в летнюю пору… А жара стояла адская.
«Доллар казался нам целым состоянием. В полдень я отправлялся в бар и выпивал кружку пива, а к пиву полагалась даровая закуска. Потом покупал на десять центов бананов и шел к жене и ребенку…»
М-с Торнтон покачала головой и энергично запротестовала:
– Да ведь м-ру Харлею это совсем не интересно…
– Очень интересно, – поспешил возразить Харлей. – Меня интересует все, что касается мисс Торнтон.
– В течение месяца мы питались только бананами, – продолжал отец ослепительной звезды экрана. – Однажды я прочел в газете объявление: «Требуются расторопные агенты для распространения ходкого товара; сбыт на десять-пятнадцать долларов в день обеспечен».
«Я никогда в жизни ничего не продавал и сомневался в своих коммерческих способностях, но когда человека припрут к стенке, он согласится на что угодно. Если вам не везет, кажется, будто весь мир обнищал. Ни у кого нет денег. Я никогда не видел столько бедняков, как в то лето на улицах Филадельфии. Они попадались на каждом шагу. Я бы согласился исполнять любую работу за пятьдесят центов в день, потому что никто, казалось, не в состоянии был платить больше. Итак, сэр, я пошел по объявлению, и первым, кого я увидел, был Бэрт Эттербери. Сидит в своей конторе, костюм на нем новенький – в черных и белых шашках. М-р Торнтон стал водить пальцами по своей груди, чтобы объяснить, какие шашки украшали костюм м-ра Эттербери. И выглядит Бэрт директором банка. А на столе подле него-коробка сигар…
М-с Торнтон наклонилась и, тронув м-ра Харлея за рукав, показала ему большую фотографическую карточку, на которой была снята вилла, построенная в испанском стиле; к вилле вела аллея.
– Новый дом Фанни в Голливуде, – прошептала м-с Торнтон.
Харлей молча кивнул и взял карточку.
– Бэрт мне показал усовершенствованную экономическую газовую горелку и предложил работать на комиссионных началах. Нужно, видите ли, ходить из дома в дом и навязывать товар. Усовершенствованная Горелка дает не только свет, но и большую экономию на газе. Так, по крайней мере, говорится, но мы нигде подолгу не засиживались и не имели возможности проверить, так ли это на самом деле.
М-с Торнтон, поймав взгляд Харлея, указала ему на снимок дома в Голливуде и прошептала:
– Восемь слуг.
– Я сказал Бэрту Эттербери, что дела мои очень плохи. Мне казалось-скрывать не имеет смысла. Я ему объяснил, что рисковать я не могу. Он ответил, что я ничем не рискую, – всякий охотно купит усовершенствованную газовую горелку. Тогда я ему сообщил, что целый месяц мы не видели ничего
