пытаясь удержать их на месте. Чувствуя, как скальп свободно скользит по черепу, к которому больше не привязан, Гай еле-еле согнулся калачиком, его тело словно распускается на тонкие волокна, и это полностью захлёстывает разум: как оно раздувается, растекается, опадает и… один долгий неприличный звук спустя всё прекратилось. От удивления Гай широко распахнул глаза, взглянул на руки, ощупал голову, лицо, грудь, проверил, что все зубы на своих местах и сел.
– Слушай, сапиенс вир, а ты хороший медикус! – одобрительно сказал мальчик. – Зловещий, но хороший! Я думал, что сдохну сейчас, а в итоге… отлично же!
– М-м-м… – как-то неуверенно прохрипел биопровидец, – знаешь же как говорят: горькое лекарство – самое лучшее…
Хохотнув, Гай покинул живое кресло, вдохнул полной грудью и лучезарно улыбнулся:
– Благодарю! Возможно, ты не такое подозрительный тип, каким показался сразу! Вале!
Когда он ушёл, Аврелий ещё некоторое время провёл в молчании, а потом обратился то ли к младшим авгурам, то ли к самому себе:
– Странно, я ожидал не такого. Впрочем, кхо-кхам, чего вообще следовало ожидать от нестандартного дефективного образца? Просто… я надеялся подстегнуть его состояние, увидеть частичку того, что произошло во время испытания кровью Целума, или… странно, очень странно. Собирайте тут всё пока! Мне нужно изучить полученный образец крови сейчас же.
***
– А вот это облако похоже на… ни на что оно не похоже.
– На гиппокампа оно похоже.
– Где? Ну, где?!
– Вот это вроде бы голова, вот это можно с натяжкой назвать копытами… одним копытом, а вот это длинный рыбий хвост.
– Да где?! – возмутилась Игния Каста.
– Ладно, ладно, вон то облако на что похоже?
Даймон уставилась на небо с такой яростью и напряжением, словно ожидает, что Юпитер пошлёт ей молнию в лоб.
– На облако оно похоже.
– Всё ясно, у тебя отсутствует образное мышление. – Гай с удовольствием зевнул, не прикрывая рта, ибо его руки удобно расположились под затылком.
– Ты же всё это придумываешь! Признавайся!
Игния Каста вновь свирепо уставилась на облака, проплывающие в окне, очерченном краями карьера. Они бездельничали с самого утра, перебирая различные игры, Гай показал ей коллекцию пыточных инструментов, которую Пирокластикус использовал в качестве тренажёров, поплавал во внутреннем водоёме карьера, и, в принципе, этим всё ограничилось. Здесь по большому счёту нечем заняться кроме тренировок, так что после полудня оба устроились на горячей крыше амбара.
– Сегодня вечером твой братец должен закончить работу.
– Благодарю, но я умею считать до трёх. Завтра, кстати, двадцать третий день священного месяца Августа, будь мы в городе, ты увидела бы как наши готовятся к празднику. Одноразовые дыхательные маски и пенулы из дешёвой ткани сейчас нарасхват.
– День Пеплоизвержения?
– День Вулкана, но церемония Пеплоизвержения.
– Господин что-то говорил, – стала вспоминать Каста, – вулкан и правда проснётся?
– Куда уж денется. Старик – самый сильный повелитель огня из живущих.
– Где огонь, а где вулканы?
Гай протяжно свистнул.
– Ничего-то ты не понимаешь. Наша прабабка была из Ляписов, и, видимо, Пирокластикус перенял часть силы её генуса. Никто не может взывать к подземному огню так, как он, а подземный огонь – это магма, расплавленная каменная порода. Местные думают, что добрый Пирокластикус дополнительно удобряет землю, заставляя Этну чихать, наивные дурачки.
Рогатая явно не поняла.
– Почему?
– Дед и пальцем не пошевелит ради плебса, – уверенно ответил Гай, не открывая глаз. – Но год за годом в день празднования Вулкана он отправляется к алтарю на склоне Этны и проводит торжественную церемонию как подобает понтифексу, а потом вулкан выплёвывает в небеса тучу пепла, которая накрывает почти весь остров и часть Апеннин. Самое лучшее удобрение для житницы Рима. Ни до, ни после старик из своей дыры не выбирается.
Она крепко призадумалась, прежде чем щёлкнуть пальцами:
– Акт устрашения!
– А вот с логическим мышлением у тебя всё получше. Да, он каждый год чернит небо так, чтобы из Вечного Рима было видать, показывая, что, если ему захочется, всё Республиканское ядро не увидит солнца следующие десять лет, а то и вовсе материк трещинами покроется.
– Так уж и десять лет!
Гай подумал и согласился:
– Ладно, не десять. Аэрии не позволят, нагонят ветров, развеют пепельные тучи, но с Этной они ничего сделать не смогут, а воздух, земля и вода останутся сильно загрязнёнными. Если старик пожелает, вулкан расколет Сицилию на части, пустит трещины по морскому дну, а Италия вот она, рядышком. Ляписы что-нибудь, да и поправят, но прорва народа погибнет, а последствия будут досаждать ещё много поколений.
– Как его не убили ещё? – удивилась Каста.
– Вот и он сам гадает. Всё время ждёт убийц, зарылся в землю и сидит там, прислушиваясь к каждому шороху. Знаешь, что он нам рассказывал? Что у Аэриев есть группа убийц Manus Invisibilis, способных превращаться в воздух. Что они могут проникать везде незамеченными и им даже оружие не нужно. Вот просочится один такой тебе в лёгкие, пока спишь, и разорвёт их, а потом фьють, и будто не было!
##1 Незримая Длань. (лат.)
Хохот разнёсся по карьеру.
– Ну и чушь! Не умеют они этого! Никогда не умели! Это же ветрогоны, они тучами командуют, а сами даже летать не могут по-настоящему, только прыгают высоко!
– Может, и не умеют, за что купил, за то и продал. Но главное, что Пирокластикус в это верит, параноик старый. Не считая Вулканалий, он выбирался из дыры только восемь раз за все годы, хотел видеть своих внуков в дни их рождений. Восемь визитов и восемь разочарований.
– Восемь и… восемь? Что-то я не поняла, он вас всех вообще ни в квадрант не ставит?
– Хм? Нет, Юниор и Тит ему нравятся, особенно Юниор.
– Тогда…
– А, да. Тит и Игния Магна – двойняшки, Игния Квинта и Игния Секста – близняшки. Восемь раз мама мучилась родами, произвела десять
