есть, эрл-грей, — вежливо отвечает Мила.
Вся эта ситуация кажется ей безумно неправильной. Она здесь, в доме человека, которого десять лет упорно ненавидела. И вот он появляется снова в ее жизни и она как ни в чем не бывало пьет у него в гостиной чай. Просто поразительная мягкотелость! Ненавидеть Каменева куда легче на расстоянии, когда его синие глаза не прожигают в ней дыру размером с автомагистраль.
Когда Мария удаляется за чаем, Милена подходит к панорамному окну, которое выходит во внутренний двор с садом в мавританском стиле. Несмотря на то что дом определенно проектировался под чутким руководством покойной жены Каменева, Мила отмечает, что все здесь выглядит настолько уместно и гармонично. Чего не скажешь о новой московской квартире Каменева, которая была больше похожа на операционную, нежели на жилище. Очевидно, здесь они втроем были счастливы: Лео, Вивьен и малышка Эмилия.
Откинув ненужные мысли, Мила подходит к большому, встроенному хай тек камину со стеклянным основанием, который в то же время выполняет функцию разделителя двух зон. Языки пламени перекидываются друг на друга, притягивая взгляд. Гостиная, к слову, очень просторная, плавно переходящая в обеденную зону. Приглушенного коричневого цвета напольная плитка из травентина придает помещению сдержанное достоинство; она потрясающе сочетается с потолком из темного дерева и акцентными стенами.
Когда Мария приносит чашку чая с тарелкой угощений из ассорти итальянского печенья и орехов, Мила присаживается на огромный мягкий диван. Ей кажется, будто Каменев специально не спешит появляться, дразнит, наказывает ее за то прошлое интервью. А может, он просто испытывает терпение Милы? Или это все розыгрыш? Ведь не мог этот, тщательно охраняющий свою жизнь, миллиардер пустить ее так легко и просто к себе домой.
Взгляд девушки привлекают мигающие датчики движения. В гостиной, в отличие от двора и входной зоны нет камер слежения. В том, что дом Лео находится под системой круглосуточного слежения, Мила убедилась еще тогда, когда они с водителем оказались у массивных современных ворот, напичканных глазками камер. Это и не удивительно, учитывая, какое положение занимает Каменев.
— Мила, — раздается позади девушки щебечущий голос маленькой хозяйки дома.
— Привет, — удивленно произносит она, когда девочка впечатывается в нее крепким объятием.
— Ты взяла камеру? — сверкая озорными голубыми глазами, тут же интересуется Эмилия — Ты обещала, — строго напоминает она.
— Конечно, — говорит Мила, подтверждая свои слова демонстрацией сумки с фотоаппаратом. — Сегодня мы тебе устроим настоящую фотосессию. Как для журнала известных домов мод.
— А потом пойдем купаться в бассейне. Ты же взяла купальник, как я просила? — девочка просто светится энтузиазмом.
— И купальник я тоже взяла, — улыбается Мила и ловит себя на мысли, что Эмилия очень общительный и открытый ребенок, и точно пошла не в Каменева.
Милена всегда хорошо дружила с фотографией. Еще в студенчестве она подумывала о том, чтобы пойти по этой стези. Но жизнь усадила ее в кресло заместителя главного редактора. Однако фотография навсегда осталась хобби Милы. Как и игра на фортепиано. Одолжив у Кравцова фотоаппарат под клятвенным обещанием в случае малейшей поломки, выплатить денежную компенсацию и моральный ущерб, первой мыслью, на которой Милена себя словила, была мысль о превосходном материале, который можно сегодня заполучить. Но грязно играть запрещал договор, который журналистка подписала сегодня на заводе «Миллениума». Поэтому оставалось лишь как-то уболтать Каменева.
Милена, переодевшись в раздельный купальник, состоявший из треугольного бра, усыпанного стразами и плавок-бразильяна в тон, сидела на бортике бассейна, пока Эмилия барахталась в воде, периодически окатывая девушку водой.
Лишь на секунду Мила позволила себе мысль о том, что быть может когда-нибудь и у нее появится такой же озорной беловолосый ангел. Девочка, словно прочитав мысли Милены, спросила:
— А у тебя есть дети?
— Нет, — коротко ответила она. А потом, будто вспомнив, что Эмилия не виновата в ее личной трагедии, добавила: — Когда-то я носила под сердцем ребенка. Маленькую девочку. Но ей не суждено было родиться.
— Она умерла?
Мила не могла решить, что ответить. Не в ее компетенции обсуждать с десятилетней девочкой вопросы жизни и смерти, таким занимаются родители. Пока Милена вела внутренний монолог, Лия воспользовалась ее заминкой:
— Я знаю, что такое смерть, — совершенно серьезно произнесла девочка. — Моя мама умерла два года назад.
— Я слышала об этом. Это твоя мама здесь все спланировала? — меняет тему девушка, окидывая взглядом просторную террасу и открытый бассейн с подогревом.
— Да, она была хорошим дизайнером, как все говорят. Только какой в этом смысл, если ее нет? — опустив взгляд в воду, произносит малышка, стараясь не показывать, что шмыгает носом. — Теперь вокруг папы постоянно крутится Нора. Ба говорит, что папа ни за что не женится на ней. Но Нора как будто думает по-другому.
— Кто такая эта Нора?
Мила старается подавить этот неприятный укол ревности, но голос все равно звучит напряженно.
— Папина помощница, — кривится Эмилия. — Она всегда и везде с ним. Наверное, даже чаще, чем я.
— Но я ее еще ни разу не видела.
— Ба говорит, она была на какой-то операции. Но сегодня она с самого нашего приезда торчит с папой в кабинете.
— Они же работают, — улыбается Милена, подбадривая малышку. — Выбрось эти мысли из своей прекрасной головки. Ну-ка улыбнись, — весело произносит журналистка, сжимая фотоаппарат в руках и подбирая лучший кадр.
Девочка расплывается в миловидной улыбке, а затем начинает забавно позировать в воде.
Когда Каменев выходит на террасу, ему не сразу удается подобрать нужные слова. Кажется, даже простое приветствие сейчас дается ему с трудом, потому что Милена стоит на коленях к нему спиной и совершенно не замечает мужчину. У бассейна то и дело раздаются щелчки затвора, мелькает вспышка и слышится заливистый смех дочери.
Милена выгибается в спине, когда наклоняется, чтобы сфотографировать Эмилию. А Каменев нервно сглатывает и закашливается в самый неподходящий момент. Милена оборачивается, и ее грудь плавно покачивается, поддерживаемая лишь тоненькой тканью серебристого бра.
— Я прошу прощения, — непривычно сбивчиво произносит Каменев, отчего его лицо становится еще серьезнее.
Милу веселит эта картина. Сейчас Лео и Эмилия просто поразительно похожи в своей мимике.
— За что? — весело интересуется девушка.
