впрямь в кого-то влюбилась? Расцвела, не узнать. Неужели я такая счастливая мать?
Алсу грустно улыбнулась. Припомнила недавнюю прогулку по кустам, счастливую Лену, крепко сжимающую руку Парфе.
— Как мальчика зовут? Лена говорила — Саша Парфенов, — быстро проговорила тетя Аня. — Я надеюсь, у них все прилично, а то я подумала… Ай, ничего не подумала. Даже и не знаю, как реагировать. Будто солнце, расцвела, любо-дорого посмотреть. Седня в магазин собралась, полчаса перед зеркалом кружила.
— Теть Аня, перестаньте, — засмеялась Алсу. — У них все несерьезно. Ну погуляли один вечер.
Алсу не стала говорить по поцелуй.
— Видимо… умеет найти подход к женщинам, — вздохнула тетя Аня. — А тебе он нравится?
— Кто?
— Саша Парфенов.
— Он мне не нравится! — отрезала Алсу.
— Это хорошо. У Лены не самый большой опыт общения с мальчиками. Ты уж не уводи его.
— Не уводи? — насторожилась Алсу.
— Ну да! — смутилась тетя Аня. — Лена говорила, за тобой Сидоров бегает. А он красавец, сынок богатого папеньки. Столько вокруг девок, а он на тебя заглядывается.
Издевается? Алсу почувствовала, как к щекам прилип жар. Хорошо, под гримом не видно.
— Лена пошутила, наверное?
— Не скажи. На вид — да, не очень. Но видать, есть в тебе сила сильная, простому глазу неприметная.
— Аннушка, — отворил окно Пронькин.
— Иду, иду, любимый!
Любимый!
— Сиди тут, сейчас принесу пирожки с чаем… — прошептала счастливая тетя Аня и пропала в доме…
Глава 44
Партизаны
— Как я выгляжу? — спросила Лена, одетая в узкие джинсы и воздушный белый свитер.
— Превосходно! — Не соврала Алсу. В очередной раз отметила, что подруга преобразилась буквально за несколько дней, если не часов. Стройные ноги, плоский живот, волнистая шевелюра волос. Все тело дышало счастливой любовью.
А почему бы и нет!
Любовь угадывалась в томных вздохах, мерцании глаз.
Похоже — Парфе точно оценит.
— Ну а ты? Надень что-то поинтереснее и посимпатичнее. — Лена широко улыбалась, крутясь перед зеркалом и наслаждаясь видом.
— Зачем? Меня вполне устраивает моя школьная форма, — запротестовала Алсу. — К тому же, у тебя есть перед кем красоваться, а у меня нет. Так что все норм.
— Никакого кайфа. Девушка должна блистать.
Лену перебил звук мотоцикла.
Прислушались.
Звук приблизился к окнам, остановился.
— Э! Ленка, выходи. — Голос Парфе.
Ленка! Хам и нахал! Как же он бесит!
— Идем. Его жутко долбит ожидание.
Парфе сидел на мотоцикле, растопырив ноги, изо всех сил стараясь казаться равнодушным. Но руки выдавали. Пальцы непроизвольно обласкивали каждый сантиметр хрома, стали, кожи. Подошла большая серая собака, легла, положила голову на лапы и печально уставилась на всех.
— Господи, какая прелесть! — Лена задрала голову в небо, вопила, размахивая сумочкой. — Сашенька, откуда? — и шлепала ладонью по толстым бокам Хаймера.
— Остынь! Нам дали только покататься.
Лена устроилась сзади, словно причудливая птица: заколки, бусики, ожерелье, серьги — без счета. Голубые, розовые, зеленые, всё весело подпрыгивало на ней, создавая ощущение того абсолютного безмятежного счастья, когда хочется петь…Вдруг ни с того ни сего раздалась песня…
Парфе включил музыку.
Лена неожиданно принялась подпевать красивым сопрано.
Что-то щемяще знакомое.
— Держись! — приказал Парфе и взялся за руль.
Парфе старательно газовал, Лена пела, мотоцикл мягко прыгал на ухабах.
— Лена! — махнула Алсу счастливой паре. «Завтра в школу! Приходи!»
Никто не услышал, не ответил.
Удивительно, но почему-то стало печально. Не понимала, чего притащилась сюда. Со своими дурацкими страхами за королевство, озеро. Лене все это глубоко до лампочки, растекается от счастья, как мороженое на жаре. Захотелось сбросить с себя этот чудовищный маскарад, и насладиться вниманием. Вон Сидоров как утром к ней приставал. Честно говоря, задело, зацепило. А в школе наверняка вновь Бесфамильная будет без интереса. Почему-то сегодня не пришёл. «Надеюсь, не утонул».
Теперь маскироваться ни к чему. Тот, кого они так боялись, их разыскал. И ничего в этом смертельного не было. Мило пообщалась и, кажется, договорились.
И что теперь? Какие планы? Роман пропал со своей сворой, Лена с Парфе…
— А ты чего с ними не поехала?
— Так это, — перевела Алсу взгляд с выглянувшего из окна Пронькина на дорогу. — Мне зачем?
— Ты типа того как лишняя? — выдохнул Пронькин.
Между тем, за его спиной появилась Ленина мама. Попеременно гладила его по голове, спине, ниже.
— Ну… — лыбился Пронькин и смотрел на Алсу. — Как тебе папаня?
— В смысле?
— Папаня, говорю, нравится? Он мне столько бабосиков отвалил, чтобы я тебя нашел.
— Вы про моего отца? Вы знаете, где он? Пропал несколько дней назад.
— Ну конечно! Ты же днем с ним приехала? Я видел.
— Вы что-то путаете. Это не отец. Это друг моего отца. — Не веря собственным ушам, ступила ближе к окну.
— Э нет, дорогая. Это твой родный папик. У меня и документы имеются. Я бы без бумажек не взялся за поиски, ни за какие деньги. А он отбашлял нехило. Я два года на вас потратил. Маскировщицы фиговы, — вдруг осерчал Пронькин. — Че кочевряжитесь? Человек к вам всей душой, а вы носитесь по стране, как партизаны.
— Черт! — Алсу от растерянности зашла в крапиву. Руку покрыл густой красный ожог. И кажется, зачесалось под платьем.
— Поздравляю! — улыбнулась Ленина мама. — Повезло.
— Нет, нет, — замахала руками Алсу. — Я же говорю, просто друг. Роман. У него здесь свои дела… он здесь по бизнесу…
— Понятно, — кивнул Пронькин. — Я смотрю, тупые вы какие-то. Вам удача в руки, а вы нос воротите.
Подул небольшой ветерок, по крыше дома заколотили яблоки, словно занялись ремонтом. Алсу прилетело черное, сморщенное, как иссохший чернослив. Скамейку, приступок дома, ведра с водой засыпало листвой. Желтые листья ветром мотало по белым кирпичам дорожки. Сыпалось, хрустелось, разбивалось, и все равно посторонние звуки не могли заглушить внутренний голос разочарования.
Они все
