Берова тропа
Пролог
В третий раз ударил колокол над Красной площадью Бергорода. И снова град оставался сиротой: народ бесновался, вопил, топал ногами и свистел, а князя так и не избрал. Криков и шума было одинаково что за старого Никиту Кожевеника, что за хитрого Василия Правого, что за юного Ольга Бурого.
Вернее сказать, никто не был народу люб. И не помогли даже нанятые «свистуны». У каждого из соперников были свои недостатки. Один слишком стар и медленнен что на слово, что на дело. Осторожность — оно и неплохо, когда она в разумных пределах, но в битве али в переговорах медлительность может подвести под плаху. Второй слыл хитрецом и обманщиком, да благо бы чужих обводил вокруг пальца, так и друзья ему были не друзья, а лишь средство достижения цели. А что до Ольга… всем хорош, казалось бы, но где это видано, чтобы князем ставили юнца, у которого только-только борода начала расти? И что с того, что Ольг крепок как дуб и силён как бер? Сила — это неплохо, но жизненный опыт и мудрость важнее.
Вот пришёл бы на «Сговор» Андрий Силянович… тут ещё могли люди пошуметь за него. Но Андрий как-то уж очень неудачно сломал ногу, грохнувшись с крыльца, да добре бы просто сломал, так нет, пьян был при этом как свинья и распевал похабные песни. Кому ж такой князь сдался?
Ну а вообще бергородцы не зря не спешили выбрать хозяина: их вполне устраивал Совет посадских. От каждого конца выбирался «старший», разумеется, боярин, да побогаче, породовитее, который и вершил все суды на «своих» улицах. А что касалось вопросов серьезных, затрагивающих весь город в целом, то решали как раз советом.
Решали скверно: денег в городской казне давно уж не было. Торговцы не платили дань, им дешевле выходило сунуть кошель серебра нескольким «старшим» и получить грамоту, что дозволяла не платить налог. И если цены они ещё держали в разумных пределах, жителей не обирая (а попробуй завысь — люди не дураки, они в Лисгороде будут те же шкуры и сыры покупать), то в казну не шло совершенно ничего. То же касалось и штрафов: «денежные» наказания с легкостью заменялись палками или плетью, вот только должник по древнему закону покупал себе «замену». И снова выходило дешевле подставить под плеть плечи бедняка за пару кусов, а то и миску каши, чем платить виру.
Мостовая давно была разбита, княжьи палаты зарастали паутиной, городская дружина доедала хлеб без соли, а пожарной бригаде не платили, и они сидели по домам. Благо, пожаров крупных не случалось, а небольшие тушили всем миром. Но зато и поборов почти не было, и жители чувствовали себя в безопасности. В своих «концах» старшие старались соблюдать порядок и не допускать драк, смертоубийств и сильных разрушений, потому что потерять людское доверие, а следом и хлебное место очень легко. А вот отмыться от разговоров за спиной почти невозможно.
Приди на Бергород враг — город бы выстоял от силы неделю, да и то благодаря тем боярам, у которых ещё сохранялись личные дружины. Строго говоря, больше полудюжины воинов держать при подворье запрещалось уставом, но нигде не было написано, что конюх или трубочист не должен уметь драться. Не дружинник и ладно, неважно, что у него меч на бедре и что в трубу едва влезет одна его нога. Трубочист и точка.
Ольг все это видел и зубами от злости скрипел. Он никак не мог усидеть на месте. Жизнь в нем просто выплескивалась через край, он горел огнём, мечтая навести в «своём» княжестве порядок. Он сможет.
Юноша был упрям и сокрушительно уверен в себе, а люди были слепы. Как они до сих пор не поняли, что возраст для князя — дело наживное? И что с того, что ему всего двадцать два года? Он битв видел за свои зимы больше, чем любой боярин Бергорода. Верхом он ездил так давно, что и не помнит себя без лошади, на своих двух. Из лука стрелял как настоящий кохтэ, мечом сражался так же славно, как воевода князя Вольского.
В Бергороде он жил уже четыре года, успел доказать и свою доблесть в сражениях, и разум, и хитрость. Он, пожалуй, был самым молодым членом посадского (а точнее, боярского) совета. Только потому и допустили, что у него был отцовский княжеский знак, по наследству перешедший. Княжич он по рождению. Но увы, не князь, хотя мнил себя достойным.
Слишком молод?
А кто, скажите, несколько лет назад привёл войска и отбил нападение угуров? Кто спас и Бергород, и Лисгород от долгой осады и возможной погибели? Кто отправил вовремя гонца к степному хану за помощью? Князь Вольский, быть может? Нет! Тот был застигнут врасплох! Боярин Путилов, который временно руководил советом в Бергороде? Тоже нет. Тот и вовсе понял, что происходит, только когда Ольг уже вёл подкрепление!
Ах, как Ольг был в битве хорош: могуч, ловок, непобедим. Любой, кто видел его на поле боя, подтвердил бы: истинный князь перед ним, печатью беровой отмеченный. А может, и вовсе он тот господарь, кто возьмёт под свою крепкую руку все земли моров. Ну а что, Великий Хан же смог, а он ненамного Ольга и старше. Всего-то на восемь лет. К тому же хан Баяр за своё место под солнцем сражался с братьями, а Ольг был единственным сыном своего отца — князя Андрия Бурого. То, что его снова не избрали в «отцы Бергородского княжества», было не просто преступной глупостью, а почти что предательством. Если не он — то кто?
Злой и страшно оскорбленный после очередного провала, Ольг вскочил на коня и прямо в ночь умчался к тому, кто его во всем поддерживал: к старинному другу своего отца, некогда князю, а ныне — боярину Вольскому. Нужно было на кого-то выплеснуть своё негодование. Ехать решил лесом, по охотничьим тропам, так быстрее, чем по тракту.
Шум в колючих кустах сластуники услышал каким-то чудом, подумал сначала — олень. Но конь вдруг захрипел и шарахнулся.
Никак, бер!
Живьём бера Ольг ещё не встречал. Жители Бергорода своего «батюшку-зверя» не беспокоили. К его берлогам не ходили, охоту не вели. Но и зверь бергородцев стороной обходил, не трогал. В граде жила ручная самка бера, небольшая и очень
