Книга Двор мёда и пепла - Келли Сент-Клер

Я не пекарь и не повар, но поняла, что здешняя кухня может соперничать с дворцовыми кухнями на Унимаке, к тому же тут под ногами Гиацинты не путалось двести других поваров. Предыдущий повар, который готовил для команды только фасоль и сосиски, с радостью уступил ей свое место.

— Пожа-алуйста. — Я улыбнулась Цинт глупой, натянутой улыбкой, которая всегда заставляла ее смеяться до упаду, и она со смехом пододвинула ко мне тарелку с нарезанным эльфийским хлебом, намазанным сливочным маслом и ярким оранжево-красным джемом.

Я внимательно посмотрела на Дрейка, когда тот взял ломоть. Лучше этому ублюдку ограничиться одним куском.

Хлеб готовился из слоеного теста — сперва тесто, потом смесь из сахарной пудры и растопленного сливочного масла; все это сворачивалось в рулет, который требовалось выпекать при определенной температуре. Хлеб был восхитительным даже без сладкого и терпкого свежего джема.

— Это морошковый джем. Чертовы ягодки были такими маленькими. — Цинт сложила пальцы в щепоть. — Их было так трудно ухватить, что здешние мальчики предложили свою помощь. Но оно того стоит, тебе не кажется?

Она улыбнулась, не обращая внимания на устремленные к ней мечтательные взгляды. Черт, я бы тоже так смотрела на нее ради добавки. Хотя, может, и не пускала бы слюни, как тот крупный блондин.

— Потрясающе, — пробормотала я и отправила в рот еще один кусок.

Я еще не завтракала и пропустила обед. Повышенный метаболизм — это здорово и все такое, но он означает, что нельзя отказываться от еды. Я едва удержалась, чтобы не облизать пальцы.

Тихий стук в дверь прервал гул разговоров на кухне. В дверном проеме появилась хрупкая женщина, даже ниже меня.

— Рубезаль здесь, и он хотел бы поговорить с тобой, Каллик без Дома.

Я быстро сполоснула руки и вопросительно взглянула на Цинт.

Та кивнула и подмигнула мне, счастливая тем, что находится на своей кухне в окружении обожающих мужчин.

По дороге я рассматривала свою провожатую. Женщина едва доставала мне до плеча, ее длинные белые волосы мягкими волнами ниспадали почти до полу, уши были заострены. Я знала только один вид фейри с заостренными ушами, и считалось, что этого вида больше не существует.

Воспитание не позволило мне задать вопрос, но я увидела, как напряглись плечи моей спутницы, как будто она знала, что вертится у меня на кончике языка.

А ведь она, наверное, и вправду это знала. Фейри-мистики умели читать мысли, поэтому Элита истребила их в последней войне. По крайней мере, так нам говорили в школе.

Я с трудом сглотнула и сосредоточилась на своих мыслях.

«Мне нравятся ее волосы, они такие красивые».

Затем, не успев передумать, я догнала женщину и посмотрела на нее сверху вниз.

Ее щеки порозовели, но на губах заиграла мягкая улыбка. Женщина взглянула на меня, порозовела еще сильнее, махнула рукой в сторону массивной двери высотой в двадцать футов и сказала:

— Он ждет там.

— Спасибо.

Я ускорила шаг. Не то чтобы я ее боялась, но… телепат — не та компания, в которой хочется быть, когда у тебя есть секреты.

Подавив своенравные мысли, я упорно думала об эльфийском хлебе, пока женщина не скрылась из виду.

Она даже не представилась, и это меня вполне устраивало, учитывая, что мне придется избегать ее как чумы. Одна шальная мысль о причастности к уничтожению Андерхилла — и мне конец.

— Чтоб меня поимел Луг, — пробормотала я, постучав в дверь.

— Войдите.

От голоса Рубезаля завибрировало толстое дерево.

Я моргнула, глядя на дверь, на резьбу, сделанную опытной рукой. На одной стороне двери — полумесяц Неблагого двора, окруженный ночными животными. Летучие мыши, волки, пумы, совы — лишь некоторые из них. На другой стороне — солнечные лучи Благого двора в окружении медведей, птиц, оленей и орлов. Я провела пальцем по обоим символам, острая боль отозвалась в моем сердце при мысли об Унимаке.

Я почти не скучала по острову во время тренировок, скучала только по Цинт и вспоминала маму, но это потому, что всегда знала, что вернусь. А теперь я могу никогда больше не увидеть Унимака.

Не то чтобы меня отталкивала жизнь фейри в Треугольнике, но я не хотела отказываться от своих давних грез. Мечты о собственном жилье — единственное, что поддерживало меня в течение последних восьми лет.

Вздохнув, я вошла в кабинет Рубезаля.

Он сидел в массивном кресле, вырезанном из пня. Пол здесь был земляной, я шла по нему без единого звука. Ревущий огонь в квадратном камине из речного камня высотой в мой рост не пускал в кабинет холод.

«Здорово».

— Девушка, я вижу, ты отправилась ко входу в Андерхилл без меня.

В голосе Руби не было упрека — он просто констатировал факт.

— Отправилась.

Я натянуто кивнула, приняв тренировочную стойку: ноги на ширине плеч, руки заложены за спину — одна рука сжимает запястье другой, взгляд устремлен перед собой.

— Можешь встать вольно, Каллик. Я не твой хозяин и не твой сеньор. Я хотел пойти с тобой только для того, чтобы увидеть, как ты отреагируешь, когда увидишь ущерб, нанесенный Андерхиллу.

Он откинулся на спинку стула и откуда-то из складок одежды вытащил трубку.

— Что ты там увидела?

Начинаются сложности. Мне нужна была помощь Руби, но я не могла выболтать все свои чертовы секреты.

— Дрейк сказал, что место кажется безжизненным, и я с ним согласна.

— Он поделился со мной своими впечатлениями, но я хотел бы знать твои. Что ты увидела и почувствовала?

Я хмуро уставилась на Руби. Из его трубки поднимались завитки дыма, он наблюдал за мной поверх чашечки.

— Я почувствовала только пустоту, — ответила я. — Как будто там вообще никогда не было магии.

Он несколько раз затянулся, не сводя с меня непроницаемого взгляда.

— Интересно.

Он не в первый раз произносил это слово.

— Появились Благие, поэтому мне пришлось убраться оттуда быстрее, чем я планировала, — разочарованно добавила я.

— Ты думала, что сможешь решить проблему Андерхилла за один день? — Он рассмеялся — мягко, полагаю, но для меня его смех прозвучал как гром. — Молодежь никогда не меняется.

Руби жестом пригласил меня сесть напротив, и я подошла к грубой деревянной скамье у камина, судя по размеру, предназначавшейся не для гигантов. От каменной чаши, стоящей на дровах, поднимался пар, и Руби показал на нее трубкой.

— Это ничто иное, как горячий чай, настоянный на травах и меде. У меня слабость к травам.