этом вопросе я всецело была за Айвена.
– Бил?
Овинник вздохнул, опустив нос:
– Бил.
– Ну и поделом, – пожала я плечами. – Ладно, битый, давай к делу, значит, мне надо…
– Ты, ведьма, слышала вообще меня? – перебил вдруг Овинник. – Я больше не могу благословлять!
Я посмотрела на него, скрюченного, и спросила язвительно:
– А ты с чего взял, ирод блохастый, что я пришла на приплод благословляться?
– Да я не про припл… Тьфу! – махнул рукой Овинник. – Не про деток! И вообще я не блохастый!
Но тут же сник под моим взглядом и ответил:
– Я просто больше никого не могу благословить. Сначала маг запретил, а потом я вдруг понял, что сила родовая меня стала покидать. Сначала думал – кажется… А потом принесли мне новый урожай зерна, а я ни сохранить его не могу, ни землю, выродившуюся за лето, напитать. Еще чуть-чуть – и не останется от дубковского Овинника ничего…
– Дела… – задумалась я. – Никогда не слышала, чтобы нежить сама силы лишалась, тем более условно-полезная нежить. Больше условная, конечно…
– Хватит оскорблять, – распрямился Овин-ник. – Я много чего хорошего для земли делаю! А по поводу остального – я ж не виноват, что они сами приходят и зады оголяют! Кто ж добровольно от такого откажется? Мужиков вон вообще не трогаю!
И так я в этот момент глаза округлила, что он поспешил добавить:
– В смысле не жду от них кровавых жертвоприношений, как некоторые мои сородичи. Они без свежей крови вообще за работу не принимаются.
– И много их таких осталось? – хмыкнула я. – Кровавых?
– Нет, – буркнул Овинник и отвернулся.
– Маги кого хочешь уговорят хорошо себя вести, да?
– И не поспоришь, – развел руками хозяин сарая.
Я вздохнула. Почесалась под платьем, тихо выругавшись.
– Чего делать-то со мной будешь? – повернулся ко мне Овинник. – Если бить не хочешь.
Я наморщила нос, раздумывая, а потом рукой махнула. Ну а что теперь? Мне ж даже посоветоваться не с кем!
– Глупость.
И когда он не понял, я повторила:
– Я собираюсь делать глупость.
Подойдя к опешившему Овиннику, я взяла его за руки, и потекла к нему моя сила лесная, совсем немного успевшая за ночь восстановиться. Если мы лешим можем силу передавать, то, может, и теперь получится?
– Ведьма, ты что творишь-то? – округлил глаза он. – Что же это делается-то, а? Это ж не по правилам!
– Ага, – отпустила я его ладони, а следом и сама, ослабев, на землю опустилась. Если бы в самом конце незапланированного мероприятия я не почувствовала, как к нежити моя наследственная сила, проклятая, не потекла, все бы было отлично. Теперь вот не было. Кажется, мой Овинник случайно начал оживать.
– И что теперь? – Овинник смотрел на свои руки, с которых сходила мертвенная бледность. – Ты же знаешь, что выглядеть покойниками – это наша отличительная черта? М-м-м? Что мы, по сути, и есть покойники?..
А я смотрела, как розовеют его щеки, и нервно хихикала. Я прямо представила, как вытягивается породистое лицо господина мага, и начала смеяться сильнее. А был бы тут леший – точно за хворостину схватился бы. Шутки шутками, но в этот раз я реально перегнула. И на что способен оживший Овинник, не знала не то что я или ученые маги, он и сам теперь не знал!
– Сердце забилось, – флегматично сообщил мне подопытный, закатил глаза и самым бесстыдным образом упал в обморок.
– Ну вот, – поднялась я, кряхтя. – А я предупреждала, что глупость!
Огляделась по сторонам, в углу, где раньше нежить обитала, нашла подстилку, полностью усыпанную шерстью, и миску с молоком. Интересно, у Овинника сохранится возможность принимать форму кота? Пока укладывала на эту подстилку пребывающую в беспамятстве жертву ведьминых экспериментов, думала, что, если я доживу до диплома, обязательно надо будет его профессорам из Ковена показать – только сказать, что он сам как-нибудь оживился. Совсем без моего участия. Вообще.
Ладно! Я выпрямилась, утерла вспотевший лоб. Ждать, пока он тут очнется, мне было некогда. Сила Овинника была мне нужна, чтобы найти лешего. Но пока он окукливается, можно успеть добежать до водяного. Я выскочила из сарая и столкнулась опять с Зарянкой.
Глава 7
– Чего тебе, убогая? – ласково спросила, поправляя платье. Кожа под ним горела огнем. Единственное, чего мне хотелось – это сорвать его зубами и тут же сжечь, как самое запрещенное пыточное орудие, но в стенах города я на такое пока не решалась.
– Чего сразу убогая? – обиделась девка. – Я хотела сказать, что вас господин Гостомысл очень ждет.
– Где? – рыкнула на нее.
– Да там, дома, – махнула Зарянка рукой. – Я провожу.
Я запрокинула голову, стараясь успокоиться. Сколько у меня было времени? Вдруг лешего мучают? Сжала зубы.
– Что-то очень срочное, – добавила девка.
– Ладно, веди, – сдалась я, – только быстро.
Зарянка не подвела: довела меня до двухэтажного синего дома в рекордные сроки, я только и успевала, что головой крутить по сторонам.
– Вон тудашеньки вам! – открыла она мне калитку и пропустила вперед, указывая на крыльцо.
– Угу, – кивнула я, подходя к входной двери, и повернулась к оставшейся стоять за оградкой девке. – А ты?
– А меня не звали, – ответила она. – А вы это… Того…
– Чего? – нетерпеливо уточнила я.
– У нас на всех домах охрана магическая, осторожнее надо двери открывать. Силу там включите или как у вас делается?
Хорошо сказать – силу включи, особенно если я ее опять всю подрастеряла. Приглядевшись к двери, я ничего особенного на ней не заметила. Это что же за охрана такая? Не слышала никогда! Повернулась к Зарянке – она стояла у калитки, сложив руки, и внимательно на меня смотрела, ждала, стало быть.
– Ну что ж, – я криво улыбнулась, – охрана так охрана, будем разбираться на месте.
Вжала голову в плечи и взялась за дверную ручку. Ничего не случилось, и я, ободренная, потянула дверь на себя. Только потом уж подумала, что господин Гостомысл мог мне и сам открыть, если ждал. Запахло жареной курочкой и немножко сгоревшими пирогами, перед глазами засверкали яркие круги, и я свалилась кулем в открывшийся проход, теряя сознание. Нормальная такая защита, действенная.
– Вас что, не предупредили, что ко мне нельзя заходить без моего ведома? Как вы вообще узнали, где я живу?
Противный голос нудел над ухом, и я отмахнулась, попав по кому-то рукой.
Голос зашипел, замолк, а потом я поднялась в воздух и весьма чувствительно приземлилась на что-то мягкое и теплое.
– Не понимаю, как вы не погибли… Чудо, не
