который пытался встать.
— Хватит! — довольно резко сказала я, видя неприятный огонек в глазах Германа. Он остановился. Посмотрел на меня.
— Ничего не могу поделать, если меня просит такая красивая женщина, — сказал он. Насмешливо отвесил поклон. Начал убирать оружие. — Намного лучше. Если хочешь, то можем продолжить уроки. А девчонку забирай. Она мне и не нужна была. Драка намного интереснее, чем вшивая малышка.
Влад тут же поднялся на ноги. Волк зарычал. Герман на все это посмотрел и рассмеялся.
— Чего так все на свой счет принимать? Влад, будь ты попроще. И жизнь станет легче, — сказал Герман. Посмеиваясь, он пошел к своему отряду, на ходу открывая фляжку и отхлебывая из нее. К пиршеству Герман не присоединился.
Тимошка пошел оказывать первую помощь девушке. Я подошла к Владу. Он сидел, зажимая рану на боку. Никогда в жизни я не видела ни у кого такого злого взгляда. Рану надо было промыть. Чем-то перевязать.
— Держи. Там бинты, — сказал Герман, протягивая мне сумку.
— Хотела бы сказать спасибо, но промолчу.
— Это все царапины. Хотел бы убить, так я бы это сделал, — сказал Герман. — Да ладно, доставлю я вам девчонку. Даже человека с телегой выделю.
Я не стала ничего говорить. Пошла оказывать помощь Владу. Он перекинулся. Я уже поняла, что в таком виде раны быстрее залечиваются, но после драки они у него продолжали кровоточить. Он дал мне их перевязать, хотя я и чувствовала, что он был сильно недоволен.
Ушли мы с охоты не попрощавшись. До дома мы добрались сквозь пространство. Я все боялась, что Влад потеряется по дороге, но он дошел спокойно. Моя царапина почти затянулась, поэтому я даже не стала на нее обращать внимание. Хотела заняться Владом, но теперь он меня не подпустил. Велел дочкой занимать и расплатиться с няней.
Я никогда не видела Влада таким злым. Все его спокойствие слетело. Он зло бормотал ругательства под нос. Достал лекарства. Стал обрабатывать раны.
— Влад, давай помогу, — предложила я.
— Не надо ко мне подходить какое-то время, — попросил он.
— У меня есть вопросы, на которые я хочу получить ответы.
— Сейчас мы только поссоримся. Я слишком в бешенстве.
— А у меня нет терпения, чтоб держать язык за зубами. Что эта за девчонка? Зачем надо было за нее драться? Он же тебя мог убить!
— Не кричи. Полина спит?
— Спит.
— Тогда не надо кричать, — сказал Влад. Неожиданно он успокоился. Я вновь видела рядом с собой знакомого Влада, а не злого чужого человека.
— Так и ты не рычи. Чего за девчонка?
— Не знаю. В первый раз ее вижу. Поэтому точно не надо ревновать.
— Я и не ревную. За тебя испугалась. Ты понимаешь, что Герман мог тебя убить?!
— Не убил бы. Он хотел разозлить меня и это у него получилось сделать, — вздохнул Влад. Пусть он и успокоился, но с него слетела вся уверенность. Я чувствовала горечь в его словах. — Девушку я ему просто не хотел отдавать. Он открытый кровопийца. Она была сейчас в том состоянии, что легко бы согласилась на его условия.
— Какие?
— Стать кровавой коровой, которую бы он доил, — ответил Влад.
— Но это их способ выжить. Или я чего-то не знаю?
— Они могут питаться и кровью животных, — ответил Влад. — Но человеческая кровь для них, как что-то недосягаемо вкусное. К тому же тут подключается ощущение власти над человеком, что он смог кого-то себе подчинить.
— У тебя какая-то личная обида?
— Он когда-то давно на моей сестре женился. У нее не было зверя, поэтому она давно уже умерла, — ответил Влад. Надев одежду, он ушел в сторону реки. Я за ним не пошла.
Значит Влад пошел драться без выгоды, просто пожалев девушку? Для меня это было неожиданно. Может он был не таким плохим человеком, каким я его считала? Эта охота перевернула мои представления о мужем, показав, что я его все-таки плохо знала.
Тимошка привез девушку к утру. Мы отдали ее на поруки в один из домов и откровенно говоря забыли. Меня отвлекла Полина, которая дала сильный скачок роста, чем напомнила о слове Генриху. Я начала понимать, что мне скоро ее придется ему отдать. Поэтому я стала проводить как можно больше времени с дочерью. Играла с Полиной. Пыталась ее научить осторожности, потому что у нее начался период открытости ко всем людям. Влада я на откровенные разговоры не выводила, потому что через день после той охоты он пришел в прежнее состояние спокойствия и мудрости.
Так наступила осень. Деревья окрасились в разноцветную листву, которую срывал ветер. Мы носились с Полиной в облике зверя по лесу, пугая мышей и пытались поймать кроликов. Когда нам надоедало бегать, то мы играли в листве, купались в холодной воде и просто лежали под большими деревьями и смотрели на ветви, которые причесывал ветер.
Иногда к нам присоединялся Влад или Тимошка, но чаще мы бегали одни, потому что мужчины бегали охранять территорию. Стычек с вампирами не было, но разбойники то и дело поднимали голову.
— Через сколько ее заберет Генрих? — спросила я Влада.
— После первого снега, — ответил Влад. — Детей надо отпускать.
— А мне как-то не хочется.
— Не хочется, — согласился Влад. — но так будет лучше. Девочки нужно привыкнуть к миру. Здесь в лесах она одичает.
— Согласна. Умом понимаю, а все равно тоскливо от этой мысли становиться.
Чем ближе подходило время холодов, тем все больше я привязывалась к дочери. Но время неумолимо приближалось. И ничего с этим поделать было нельзя. Генрих появился около нашего дома после того, как устоялась зима. Я не стала противиться и прятать Полину, хотя очень хотелось. Генрих не сразу забрал Полину. Вначале переговорил с Владом по поводу границы. Пообещал прислать еще волхов, которые помогут Владу с охраной. И только после этого он подошел ко мне. Я думала, что Генрих чего-то скажет. Может пообещает, что с Полиной будет все хорошо, что так нужно, но он ничего не сказал. Коснулся пальцами моего лица, приподнял за подбородок, заглядывая мне в глаза. Я опять почувствовала, что он меня как будто за ухом почесал. Мне захотелось расплыться ковриком около его ног.
— Ты хорошо постаралась, — сказал Генрих.
Когда они ушли, то вместе с ними ушло ощущение тоски. Вместо этого я поняла, что мы поступили правильно.
— Как так получается? — спросила я Влада.
— Он вожак. Ты где-то на уровне инстинкта понимаешь, что его слово закон.
— Но вместе с ним ушла тоска. Я больше не переживаю за Полину.
— На деле
