и мы сейчас имеем дело не с Марксом, а с марксистами. Мало кто из них прочитал весь „Капитал“ … Левый коммунизм можно назвать позвоночным столбом сегодняшней России: к сожалению, это неподвижный позвоночник, сгибающийся с огромным трудом и только в ответ на почтительную лесть». Остроумно сказал юморист А. Аверченко: «Карл Маркс – человек, живущий своим капиталом».
Большевизм стал удобен для преступников и провокаторов, громкие лозунги его, создавая сильный шум, позволяли темным личностям устраивать свои разрушительные дела и свою личную жизнь за счет неграмотных, отупевших от лозунгов масс. «Идеология, – писал Маркс Францу Мерингу, – это процесс, который совершает так называемый мыслитель, но с ложным сознанием». Сегодня обвинять Маркса и марксизм в преступлениях большевиков все равно, что судить Иисуса Христа за зверства инквизиции. В их руках «научный социализм» Маркса выродился в ненаучное, догматическое псевдоучение. В начале своей философской деятельности Маркс был противником коммунизма, как философской и политической системы. В день своего вступления в должность редактора «Рейнише цайтунг» писал в передовой, что он не только против коммунистов, но даже против того, чтобы видеть в революции решение всех проблем. Однако вскоре, под влиянием Мозеса Гесса, Маркс и Энгельс стали сами исповедовать коммунизм. Парадоксально, но сам Гесс, совративший их в коммунизм, стал духовным отцом… сионизма. Маркс, прокламируя «каждому по потребностям», имел в виду, что потребности эти будут невелики и разумны, ну, допустим, как у него самого. Не мог он предположить, что мы сорвемся с цепи добровольного ограничения потребностей и кинемся по пути удовлетворения алчности все возрастающих желаний. Не мог он вообразить, что как только страна вырвется на просторы свободных капиталистических отношений, то станет столь жадной и ненасытной. Что шикарных машин на Украине будет больше, чем в процветающей Европе! В Святом письме сказано: «Сверх того, что достаточно, есть зло».
Большевики, сделав из Маркса икону, даже не удосуживались внимательно прочитать его произведения. Многие, даже хрестоматийные положения, попросту игнорировались, даже искажались в угоду моменту и отдельным личностям. А у «основоположника» можно прочитать: «В демократии не человек существует для закона, а закон существует для человека; законом является здесь человеческое бытие, между тем как в других формах государственного строя человек есть определяемое законом бытие. Таков основной отличительный признак демократии…» Или такое: «Народ видит наказание, но не видит преступления. И именно потому, что он видит наказание там, где нет преступления, он перестает видеть преступление там, где есть наказание»… Или: «Мудрый законодатель предупредит преступление, чтобы не быть вынужденным наказывать за него… Он не ограничится тем, что для членов одного класса устранит все то, что дает им возможности подняться на более высокую степень правовой сферы, а представит этом классу реальную возможность пользоваться своими правами. Но если государство является для этого недостаточно гуманным, богатым и великодушным, то, по крайней мере, безусловный долг законодателя – не превращать в преступление то, что имеет характер проступка, и, то лишь в силу обстоятельств. С величайшей гуманностью должен он исправлять всё это, как социальную неурядицу, и было бы величайшей несправедливостью карать за эти проступки как за антисоциальные преступления… Наказание не должно внушать большего отвращения, чем проступок, позор преступления не должен превращаться в позор для закона».
Теперь кое-что из жизни марксистов. На фабрике Энгельса в Манчестере рабочие в тяжелейших условиях работали по 13 часов в день. Заработанных денег им с трудом хватало на пропитание. Всех штрафовали по любому поводу и постоянно снижали и без того нищенские расценки. На полученные деньги Энгельс содержал семью Маркса, который нигде не работал, призывая отнять у эксплуататоров их фабрики. Просто перед собой нужно ставить реальные цели, для воплощения нереальных существуют подчиненные.
(Например, единственное дело, которое Владимир Ульянов провел в суде, было дело о крестьянских лошадях, вытоптавших землю его хутора. Крестьяне выплатили Ульянову штраф. Мать сдавала хутор в аренду, а деньги пересылала «вождю пролетариата» за границу, где он писал о необходимости отнять землю у помещиков и арендаторов).
Тут уместно вспомнить киевских марксистов, теперь уже «не модных». Я всегда вступал в противоречия с «официозом» – говорил и читал произведения «националистов» Сергея Ефремова и Дмитрия Донцова, являясь коммунистом. И пришло время при «декоммунизации» напомнить о первых марксистах: Ювеналии Мельникове, Тучапском, Эйдельмане и тех, кто готовил первый съезд РСДРП. А его планировали провести в Киеве.
Рассказывая о начале ХХ века в Киеве, следует упомянуть и о марксистских кружках и начале партийного строительства КПСС. Как экскурсовод я проводил весьма фундаментально разработанную экскурсию «По страницам истории киевской партийной организации». Конечно, это была часть «Истории КПСС», которую я изучал и сдавал в университете им. Т. Шевченко. Так что я в теме! Но большевики в Киеве были слабы и малочисленны, к большому сожалению Ленина, а еще больше – Троцкого. Древний город был более мелкобуржуазным, чем рабочим. Партии росли как грибы в 1917 году, перед выборами в Учредительное Собрание. Кстати, слова «партия» и «секта» – почти синонимы. «Партия» (фр. parti, нем. partei, англ. party) означает «часть» или группа. «Секта» (secta) – слово латинское и значит «школа», «учение». В то же время слово «secta» является однокоренным с «sector», то есть «отделяющий» и «отсекающий». Обособляющийся в «школе», в «учении» (научном, религиозном, революционном), человек неизбежно отсекает себя от целостного мира. И как следствие – приводит к отсечению человека или группы людей, «части» от «целого». Не понимая этого, личность или группа людей подменяют понятие «целостного» своей «частью» и начинают утверждать, что их «часть» и есть «целое». Поэтому всякая «школа» или «партия» всегда находятся в опасной близости к сектантству. Недаром ленинская партийная школа в Лонжюмо готовила в большей части сектантов.
Как сложно писать при разных режимах… 30 лет назад я не смог бы писать и печататься без освещения «руководящей роли партии» и, не дай Бог, попытался бы подчеркнуть еврейскую или украинскую принадлежность своих персонажей. Сейчас, наоборот, если не буду выпячивать украинские национальные привилеи, получаю: «А чому пишете російською? – Бо пишу для розумних людей!» И действительно! Какое имеет значение – на каком языке! Главное мысли, идеи, которые я озвучиваю! У меня во всех книгах: Украина превыше всего! Но моя Украина создавалась людьми различных национальностей, вероисповеданий, разных социальных слоев населения, которые взаимно обогащали ее, создавая Великую Страну с Высокой духовностью! Вот тут и получается, что эта страница нашей с Вами истории, «официально утвержденными глашатаями нашей национальной истории» будет вырвана из «книги текущих событий прошлого». Украина – это не остров Пасхи, население которого не испытывало влияния соседей, – вследствие полного их отсутствия! Поэтому моя страна развивалась в общеевропейском
