а в каком-то маленьком городке.
– Скажите, а вы Марину знали?
– Вроде бы видели как-то. Молодая, говорят, была. Лет двадцати пяти.
«Ну какие из них свидетели! – Софья чуть зубами не заскрипела. – Это же надо уродиться такими нелюбопытными».
– Значит, вы вообще о ней ничего не знаете?
– Совсем ничего.
– А кто-нибудь в вашем доме знает?
– Да понятия не имеем.
«Вот и расследуй тут преступление с такими тюхами».
– А ваш Ильич в какой же должности будет? – Николай, заслышав, что речь о нем, даже бровь нахмурил. – Уж больно строго смотрит.
– Начальник мой, – неожиданно для себя брякнула Софья. – Не раскрою преступление – выгонит с работы.
– Надо же, какой грозный! Одно слово – мужчина! А может, вам поговорить с Ниной Никитичной из тридцать девятой? Она давно здесь живет и все про всех знает. Я ей сейчас позвоню.
Старушка вытащила из кармана телефон и, щурясь, набрала номер.
– Никитична, ты как, прогуляться не желаешь?.. Детектив смотришь? А когда он закончится?.. А потом выйдешь? Тут сыщики пришли, про Марину из сороковой спрашивают… Да, про твою убитую соседку… Уже идешь? Ну давай, ждем. Сейчас примчится, – пообещала старушка и спрятала телефон. – Мы с Сергеевной сериалы любим, а Никитична у нас только детективы признает. Но не новые, а старые. Про Мегрэ, мисс Марпл, Пуаро.
– Больше всего ей Коломбо нравится. Тогда уж ее точно от телевизора не оторвешь. Замучила нас рассказами о нем. А вот и она. Бегом, что ли, бежала?
Из подъезда вышла аккуратная старушка в шляпке и осторожно спустилась с высокого крыльца.
Софья поднялась навстречу:
– Здравствуйте, Нина Никитична. Я Дамочкина Софья Павловна, из детективного агентства. Мы не могли бы поговорить с вами о Казуч Марине?
– Отчего же не поговорить? Поговорим. А что вас интересует конкретно? – Она подошла к скамье и присоседилась к старушкам, Софья устроилась с краю.
– С кем жила, кто к ней приходил, не ссорилась ли с кем, не было ли у нее кавалера?
– Так я все уже полиции рассказала.
– Вот и хорошо. Значит, и нам есть о чем послушать.
– Так вы прямо здесь, что ли, хотите беседовать? – Она важно глянула на соседок. – Нет уж, давайте лучше в квартиру пройдем.
– А она с начальником, – кивнула в сторону Николая одна из старушек. – Вон стоит, ее дожидается.
– Так он тоже сыщик?! – заблестела глазками и расплылась в улыбке Никитична. – И как его зовут?
– Пашутин Николай Ильич.
– Ильич? Ах, как романтично! Николай Ильич, не хотите ли ко мне на чашечку чая заглянуть? Заодно и побеседуем о вашем деле.
– Спасибо, с превеликим удовольствием, – подошел Николай, коротко глянув на Софью: знай, мол, наших.
Старушка так обрадовалась важным гостям, что решила накрыть стол в гостиной. Софья помогла расставить старомодные, видавшие виды чашки с блюдцами, пузатый чайник важно устроился на деревянной подставке, вазочки заполнились немалым запасом сластей: печеньем, вафлями, пряниками, сушками с маком. Нина Никитична пригласила гостей к столу, подвигая ближе к Николаю сахарницу и молочник.
– Пейте на здоровье. Ой, что это я? Может, выпьем по рюмочке за знакомство?
Софья взглянула на Николая. Тот напрягся, даже щеки побагровели, и важно изрек:
– Спасибо большое, Нина Никитична, но на работе не употребляю.
– Что ж, уважаю. А вы ко мне как-нибудь после работы загляните. Выпьем по маленькой, за жизнь поговорим, а?
– Непременно как-нибудь заглянем.
– Ну что ж, тогда пейте чай. А я пока расскажу, что знаю. Так вот, не видела я эту Марину ни разу. – Софья аж чаем чуть не поперхнулась. – Дом большой, жильцов много, разве всех упомнишь? К тому же они весь день на работе, а в выходные по дачам разъезжаются. Меня вот сын тоже обещал скоро свозить, как время найдет. Николай Ильич, что же вы, не стесняйтесь, берите печенюшки.
– Спасибо, я не люблю сладкое.
– А уж какая я сладкоежка! – Старушка всплеснула морщинистыми ладошками и захихикала. – Просто страсть… Так о чем это я? Ах да, про страсть… Или про сласти? Ну да что там! Я продолжаю. Марину мне так ни разу и не пришлось увидеть. Мать ее знала, но та рано умерла. Квартира долго стояла пустой, видимо, Марина с отцом жила, у которого давно другая семья. Потом, год назад, Марина вернулась. Я слышала за стенкой шум да веселье, музыку да крики. Даже вспоминать тошно. Наблюдала в глазок, когда молодежь квартиру покидала, а кто из девушек Марина – кто же их разберет? Но гулянки эти недолго продолжались. Марина снова пропала почти на год. Может, когда и приходила, так я не видела. А вот однажды ночью я проснулась от странного шума за стенкой. Или мне только показалось, что странного? Ну, неважно. Я вскочила и, как водится, стакан-то к стенке и прислонила, чтобы разобрать. Слышу: женщина плачет, просто истерикой заходится, а мужчина что-то бубнит, видимо, успокаивает. Но слов не разобрала. Потом все стихло. Я попыталась снова уснуть. А тут опять женский плач да мужской бубнеж. Весь сон мне и перебили. Встала, потопталась по квартире. Слышу, будто дверь хлопнула. Подошла к окну. Немного подождала. Вижу, как из подъезда двое выходят: мужчина и женщина. Садятся в такси и уезжают.
– И когда это было?
– В ночь с тринадцатого на четырнадцатое, – уверенно произнесла старушка. – Сразу же после пятницы, тринадцатого. Время точно сказать не могу: всю ночь не могла заснуть.
– Какого месяца?
– Да откуда ж я помню? То ли с месяц назад, то ли уже два прошло. Нет, месяц.
– А почему вы именно этот случай запомнили?
– Потому что до этого – да и после тоже – за стенкой была тишина. Я жила да радовалась, что никто не шумит, – дом-то панельный, слышимость хорошая.
– И даже число запомнили?
– Так пятница же, тринадцатое! Как тут не запомнить? Я прямо с утра специальную молитву прочитала, чтобы откреститься от дурной пятницы, иначе весь день насмарку или случится что ужасное, не приведи господи. Потому весь день прошел тихо и гладко. А поздно ночью, когда пятница уже закончилась, эта странная история и произошла.
– Вы об этом полиции рассказывали?
– А то как же! Только они даже внимания на мои слова не обратили. Не верят они в дурную пятницу, и все тут! Но это уже их проблемы.
– Больше вы ничего про квартиру Марины не знаете?
– Больше – ничего. Ах да, чуть не забыла. У мужчины и женщины в руках были сумки. Или чемоданы. Не помню уже. Оба шли с поклажами, и нелегкими. Даже таксист вышел из машины, помог
