Деви вынул член и прижал меня к себе.
Я заплакала тихонько, он гладил меня, целовал и сказал, взглянув в глаза:
— Я люблю тебя, Таэль. Но признаюсь честно, не знаю, будешь ли ты счастлива рядом со мной?
— Этого никто не знает, — я прижалась к нему, боль таяла, а свет удвоившейся магии оставался с нами.
— Иеронимусу повезло, ты сказала ему «да» при темном лике нашей богини, при Авликае, — прошептал Деви.
— Он верил, что я люблю его, теперь я рада, что не сказала ему правду, — прошептала я, — он умер счастливым.
Сказать королю, что Иеронимуса, возможно, подняли, я не могла.
— Счастливым… но, — король улыбнулся, — ты и любила его, первого мужчину, красивого парня, верного друга, сильного мага. Просто мы с тобой одной крови.
Я ничего не ответила, свернулась в клубочек рядом с королем. Подле него мне становилось лучше, а когда боль отступила, я надела платье и бросилась менять белье на постели.
Замуж я вышла за одного некроманта, а женой стала другому.
Все, как предсказала Авликая в Ночь Истины.
Чистая простыня была слегка накрахмалена. И на ее синеватом фоне Деви казался еще бледнее и болезненнее.
— Деви, я пойду, проведаю отца, он пришел в себя первым и сейчас спит, я счастлива, что вы оба остались в живых. Мне сказать, любимый мой, что я невыносимо сильно люблю тебя? Деви, может быть, нам удасться быть счастливыми? — проговорила я скороговоркой, помогая Деви удобнее устроиться между подушек.
— Не надо говорить, я вижу: любишь, — сказал он серьезно и грустно.
Я поправляла подушки, одеяло, а король морщился и ахал, если я или ткань касались залепленных заживляющими заклинаниями ран и ожогов.
Но, когда я уже собралась уходить, Деви поймал меня за руку, снял с моего пальца кольцо Рони и надел свое, королевский венчальный перстень с печатью.
Это был плохой знак. У короля все еще была жена.
Но я малодушно промолчала. Я хотела счастья вопреки всему.
Я поцеловала спящего папу, порадовалась, что он выглядит гораздо лучше, а потом посидела в комнатке няни, уткнувшись лицом в ее фартук, я не могла говорить вслух, это было бы странно, но мысленно рассказала обо всем моей дорогой няне.
Потом тревога толкнула меня под локоть, и я побежала к Деви.
Когда я вошла в комнату короля, у кровати стояли стальной волк и канцлер.
Я хотела уйти.
Но король остановил меня, бросив:
— Останься, Тая, послушай новости.
— Столица волнуется, еще немного и во дворец рванет толпа, — говорил бесстрастно канцлер, — королева распускает слухи, что король умер и поднят. Некроманта у власти едва терпят, но мертвеца в посмертии народ не желает видеть своим правителем.
— Попытку убить короля, канцлера и главу гильдии некромантов совершила королева, — стальной волк говорил хрипло и не смотрел на короля, — но думаю, что это не королева рассказывает всем, что король умер и поднят, — на этих словах стальной волк взглянул в глаза королю, — у нее есть союзники, которых мы пока не можем найти.
— Так ищите! А нам необходимо доказать всем и сразу, что я жив, — король осторожно пересел повыше и поморщился от боли, он взял меня за руку и начал ласкать мои пальцы, осторожно поглаживая и сжимая, — это легко можно сделать в поединке, магическом. Значит… — король посмотрел в глаза канцлера, — мы перенесем ежегодный Турнир магов.
С пальцев Деви мне передавался огонь. Тело затрепетало, самое удивительное, что присутсвие канцлера и стального волка добавляли остроты ощущениям.
— Да, это не самый плохой выход, но опасность в том, что королева может явиться сама или выставит бойцов, чтобы уничтожить, вас, ваше величество. У королевы пунктик: она хочет править, — стальной волк высказался раньше канцлера, и тот молча уставился на следователя.
— Турнир магов должен был начаться через месяц, если мы перенесем его… — канцлер отвлекся от рассматривания стального волка и развернул свиток пергамента, ткнул пальцем в последнюю строчку, — на послепослезавтра?
— Согласен. Маги давно готовы. За три дня успеем украсить столицу, привести в боевую готовность всех, кто будет защищать меня, — ответил король, сжав мои пальцы сильнее.
Тепло и нежность разливались по телу.
— Будем работать, — поклонился канцлер, покосившись на покрасневшую меня.
— Искать, — кивнул стальной волк.
Деви отпустил их взмахом руки и затянул меня на себя. Он ахнул и поморщился, но обнял и начал целовать.
— Двери, закрыть надо… — пропела я между поцелуями.
Деви с сожалением во взгляде выпустил меня из объятий.
Я закрывала магический замок и почему-то вспомнила, как мы делали это с Рони в четыре руки.
На миг закружилась голова, показалось, что в комнату полетели черные сухие листья, которые принес порыв ледяного ветра.
Какой он теперь? Мой муж Иеронимус Фертейнский? Поднятый некромант в посмертии?
— Ты вспомнила его? — Деви прижал меня к себе крепко-крепко. — Не надо. Не думай.
— Не могу не думать, — эхом ответила я, — мы предали его при первой возможности.
— Это ты предала себя, когда сказала ему «да» перед ликом богини, — ровный тон Деви не мог обмануть меня.
Я слышала, как бьется его сердце, я видела, как алеет румянец на его щеках.
— Иеронимус, как брат мне, его не хватает, как части меня самого. Не знаю, что делать, если он пойдет против нас? — Деви прижал меня к себе еще крепче.
Я поняла, что он сейчас очень похож на моего отца, если бы тот когда-нибудь заговорил со мной на равных.
Мы целовались, я не понимала, как Деви осилил любовную игру, так он был слаб, огонь жег его щеки, было заметно, что болят ожоги и раны.
— Я должен, — он отстранился, заглянул мне в глаза.
Стало страшно, что скажет? Что мы не можем быть вместе?
— Рассказать важную, очень неприятную вещь, Тая, — Деви мялся, потом выпалил, — твою няню убили еще в вашем поместье, ее место занимал все это время некто, кого мы не знаем. Это он заполнил три кареты проклятиями и заклинаниями, а потом, выскользнув из мертвого тела, ушел безнаказанным.
Меня била дрожь.
— Как же так? Я же с ней, с ним… разговаривала, — я закрыла глаза.
Стало страшно так, что мир собравшийся было из осколков воедино, когда очнулись Деви и отец, опять превращался в жутковатую карусель с монстрами и призраками вместо безвкусно раскрашенных лошадок, а на самом верху шатра сидела Белая Дама.
Я прижалась к нему, мир перестал кружиться. Попрятались монстры. А Белая Дама притворилась белой занавесью на окне.
