с ней. И после убьёт. Всех троих. И сам же побежит звать стражей. Возможно, Ральт станет относиться к нему с большим уважением, когда увидит, как он наказал насильников. Пожурит, конечно, за то, что не уследил за своими недоносками, но немного – ему же хлопот меньше. Ведь за такое преступление по вильетовым законам навечно в каменоломни ссылают, а в Заводи каменоломен нет. Тут просто кишки наружу выпускают. Так что по местным устоям он прав будет, а Ральт против устоев не пойдёт – ему ещё служить здесь. И концы все в воду, девка-то похож, видала, как он кошель у помешанной сорвал. Так что ни одного свидетеля его поступка не останется. Да и вообще пора в Абелин перебираться. С деньгами из этих двух кошелей он неплохо и там устроится: городские торговища с местными не сравнить – пожива сама в руки идёт.
«Шуршун» ещё немного поломался для вида, но, в конце концов, дал себя уговорить. Дудуля похабно ощерился и потянулся рукой к накидке служанки. – Ты, того, девка, не шуми, – балагурил он.– Мы мужики справные, любить тебя будем долго: тебе понравится. Давай для начала поцелуемся, что ли!
Незнакомка рассмеялась и скинула наголовник плаща.
–Тьфу, ты… Это ж выродок, – заорал Дудуля, пятясь назад.
–И что с того? – вмешался его напарник, уже настроенный на развлечения. – Рожу ей накроем, а остальное-то у неё всё как у других баб.
Бенор облегчённо вздохнул. Увидев лицо эльмы, он тоже сначала почувствовал некую брезгливость, но для его плана насилие над ней было необходимо, поэтому он поддержал подручного:
–Так она девочка умная, сама закроет, если вежливо попросить. Ничего ты, дурак, в женщинах не понимаешь.
–И вправду дурак, – раздавшийся за спиной насмешливый голос заставил Бенора, аж подпрыгнуть от неожиданности. Увидев, как вытянулось лицо «шуршунчика» стоящего у лаза, он понял, что сейчас, скорее всего, и начнутся настоящие проблемы, по сравнению с которыми всё, что было до этого, покажется сущим пустяком. Он медленно развернулся и увидел перед собой Лохмотя, с нехорошей улыбкой наблюдавшего за ними.
–Ты чего здесь? – Бенор ляпнул первое, что пришло в голову.
–Я? – удивился Лохмоть. – Я-то здесь по делам, а вот ты со своими придурками, видимо, нет. У вас уже вообще больше никаких дел нет, догадываешься почему?
–Я заплачу, Лохмоть. Головой своей клянусь, заплачу… сколько скажешь! – Бенор лихорадочно подыскивал слова, уже понимая, что план его летит насмарку. И что прямо сейчас, прямо здесь придётся жестоко драться, хотя бы для того, чтобы просто убраться из Заводи.
–Отпусти, Лохмоть, прошу, – он продолжал говорить, всё ещё надеясь на что-то.– Ну хочешь, денег дам. Тебе, только тебе, слышишь? Никто об этом не узнает…
Дрожащими руками он достал из-за пазухи украденное у помешанной и кинул к ногам Лохмотя. Старенький кошель упал на землю, и, не выдержав развалился, рассыпав своё содержимое.
В кошеле действительно были монеты. Совсем немного-всего несколько малых толик. Кроме них там лежали разноцветные камешки, яркие перья, связанные в пучки, несколько раковин с перламутровой окраской и спутанный кусок материи. Бенор с изумлением уставился на рассыпанные по полу вещицы.
–Что это?
–И я хотел бы узнать… – Лохмоть присел на корточки и с интересом уставился на лежащие под ногами предметы. – Откуда это у тебя?
–Он Ивию ограбил, – позабытая всеми эльма шевельнулась в углу.
–Что?! – Лохмоть выпрямился и изумлённо посмотрел на Бенора. – Помешанную?! Сам-то в своём уме? Ты б у ребёнка ещё денежку отобрал, которую ему мать на леденец дала…
–Врёт она, Лохмоть, врёт… Чем угодно поклясться могу! Это ж она специально говорит, что б тебя разжалобить. А хочешь, я её тебе отдам? Ты не смотри, что она выродок… это она нарочно лицо показала, чтоб ребята не приставали к ней.
Бенор сознательно разделил себя с подручными. По его словам, выходило, что никакого отношения к той гнусности, которая должна была совершиться в заброшенном хлеву, он не имеет. То, что Лохмотя и выродка живыми отпускать отсюда было нельзя «шуршун» уже понял: он просто хотел усыпить их бдительность и внезапно нанести удар.
Лохмоть расхохотался, закинув голову.
–Ну насмешил, спасибо. Это кто ж тебе мысль такую подал, что я теперь девочками взносы беру? А лицо открывают, мой вороватый друг, не только для того, что бы испугать. Просто иногда кто-то уверен, что тот, кому он открылся, уже никому ничего не расскажет. Так что смотрите и наслаждайтесь. Будет что вспомнить на небесах – так вы, по-моему, ей говорили?
Бенор понял, что последняя надежда рухнула. Лохмоть видимо уже давно находился в хлеву и слышал всё то, о чём он говорил со своими подручными. Он даже восхитился на мгновение умению своего противника так эффектно появляться в последний момент, но тут же отбросил в сторону ненужные эмоции. – Вали её, – крикнул он подручному, застывшему у лаза, указывая на эльму, а сам вместе с Дудулей нацелился на главную мишень.
Лохмоть как-то обиженно повёл плечами и в его руках тускло сверкнули два узких лезвия. Одновременно с этим он мягко переступил ногами и сместился ближе к середине помещения, дав себе свободу манёвра. Рук с ножами он так и не поднял и Дудуля попался в эту ловушку. – Стой! – заорал Бенор, но было уже поздно. Понадеявшись на свою силу, «шуршунчик» прыгнул на Лохмотя, рассчитывая сбить того с ног. Лохмоть опять же мягко развернулся, пропустил мимо себя летящую тушу и как-бы нехотя, в последний момент, вонзил один из ножей в спину Дудули. При этом он даже не смотрел на последнего – до такой степени были отточены его движения. В горячке упавший «шуршунчик» ещё пытался подняться, но с удивлением понял, что ноги его не слушаются, а откуда-то снизу начинает наступать странный холод. Он смог лишь вытянуть руку в сторону своего врага, прежде чем холод достиг его груди, накопился там и силой рванулся наружу, навсегда остановив Дудулино сердце.
Бенор лишь скрипнул зубами:
– Слышал я, Лохмоть, что ловок ты. Где ж так натаскался-то? Может, расскажешь, а? «Шуршун» сознательно заговаривал противнику зубы, надеясь на то, что его второй подельник уже расправился с выродком и вот-вот придёт ему на помощь. Поэтому он вздохнул с облегчением, услышав за спиной звук падающего тела и какое-то движение в свою сторону. – Дудуля дурак был – дураком и помер, – продолжал он, обращаясь к Лохмотю. – Плакать по нему я не собираюсь. Эй, ты, – крикнул он за спину. – Не копайся там, найди палку подлиннее, чтоб друга нашего
