на службы стекалось столько желающих, что люди вынуждены были стоять на улице. Но богини оставались глухи. Молчал и Леонэль.
Спустя неделю после исчезновения ворожей, в столовой дворца большинство его жителей собрались на завтрак. По сложившейся за последние дни традиции, трапеза происходила практически в тишине. Иногда ее разгонял Михаил, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу, хотя и сам страдал от неизвестности и горевал по своей невестке и ее сестрам. Но на то он и король, чтобы держать себя в руках и крепиться.
— Как малышка Росья? — поинтересовался Михаил у Русаны. Она вместе с прибывшим из Неора Веледом тоже присутствовала на завтраке — сидела и вяло ковыряла ложкой в каше.
— С ней все хорошо, растет, — тихо отозвалась Русана. — Кушает досыта, молока пока хватает.
— Ты побереги себя, Русана, тебе сейчас нужно в первую очередь думать о себе и о дочке!
Княжна кивнула, еле сдерживая слезы. Ни дня не проходило без ее тоски по пропавшей сестре. Велед как мог успокаивал жену, но понимал, что все его слова утешения бесполезны.
— А Иван как? — посмотрел Михаил на Олега, мужа Майи, который пару дней назад вместе с сынишкой прибыл в Ярград.
— Я не рассказал ему, что мама пропала, сказал, что она снова уехала помогать людям. Но, думаю, что он и так все прекрасно понимает. Майя никогда не уезжала, не попрощавшись с ним.
Михаил покачал головой. Дверь в столовую открылась и заглянул стражник.
— Ваше Величество! К Вам тут женщина рвется! Вроде Пелагея… — пробормотал он.
— Пусти! — Демьян подскочил на ноги, выходя из-за стола.
Стражник поклонился и открыл дверь, впуская в столовую пожилую женщину. Принц почувствовал, как его сердце просто бьется вдребезги — Пелагея выглядела настоящей старушкой: она шла, сгорбившись и шаркая, а ее руки, в которых она держала деревянную шкатулку, тряслись. Бывшая ворожея прошла немного вперед и рухнула на колени. Остальные мужчины, сидящие за столом, тоже подскочили, кидаясь на помощь пожилой женщине, но замерли, так и не подойдя ближе. Стоя на коленях, Пелагея открыла деревянную резную шкатулку с выжженной руной на крышке и стала выкладывать на пол плетенные из шерстяных нитей обереги. Все, словно завороженные, следили за действиями бывшей ворожеи.
— Павла! — проговорила она, кладя первый оберег, серый с парой алых брызгов, словно мазков краски на холсте.
— Майя! — на пол лег такой же серый оберег, только мазки на этот раз оказались фиолетового цвета.
— Дарьяна! — Пелагея положила плетенный серый оберег с легким желтым оттенком.
— Леда! — рядом лег оберег из серых нитей с синими брызгами.
— Агата! — Пелагея на секунду сжала последний оберег в ладони и положила рядом с остальными. Такой же серый, только с легким зеленым оттенком. Бывшая ворожея провела рукой по каждому плетенному талисману, гладя их, словно маленьких котят и разрыдалась. — Мои девочки! Мои красавицы! Мертвы… они все мертвы!
Русана испугано охнула, прижимая ладонь ко рту. Мужчины стояли, будто истуканы, не моргая, смотрели на серые талисманы, которые, судя по всему, раньше были живыми, яркими, а теперь потеряли всю жизненную силу, сокрытую в них, померкли, поблекли.
Демьян тоже смотрел на последний оберег — оберег принадлежащий его жене, оберег траурного серого цвета с зелеными вкраплениями. Видимо, когда-то он был зеленый. Ведь именно этот цвет обожала Агата. Цвет листьев и травы, цвет весны, цвет жизни, цвет ее глаз, цвет маминого талисмана, что она не снимала никогда. Принц чувствовал, будто ему на шею накинули петлю и затягивают ее. Стало трудно дышать, а в душе разливалась жгучая ноющая боль. На глазах навернулись слезы. Он не верил своим ушам! Агата… Его Агата… его любимая жена… его маленькая упрямая девочка…. Еще вчера она была рядом, а сегодня ее нет! Он больше никогда не поцелует ее, никогда не обнимет, никогда не посмотрит в ее зеленые глаза.
Демьян даже не заметил, как Велед увел рыдающую Русану, а Михаил сел на стул, не способный больше стоять на ногах. Арслан, Кирилл и Олег стояли рядом с принцем бледные, словно полотно. Олег не сдерживал слез.
Демьян подошел к бывшей ворожее, присел на корточки и коснулся оберега Агаты. С виду мягкий и теплый, он оказался ледяным и противным на ощупь, будто скользкий слизняк. Пелагея подняла на принца свои светлые глаза.
— Не уберегла я моих девочек, — прошептала она. — Всеми силами старалась! От мира закрылась! Все годы потратила на изучение сил ворожей! На поиски этого проклятого человечишки! Но все усилия тщетны! Их больше нет… мне незачем больше бороться…
— Вы можете его найти? — прошептал Демьян.
— Если бы могла, давно бы нашла! Но не являлся он мне! Трус!
— А если есть человек, который видел его и общался с ним, Вы сможете?
— Ты видел его? — Пелагея прищурила глаза и нахмурилась, превращаясь из старушки в разгневанную воительницу.
Демьян поднялся на ноги и протянул бывшей ворожее руку. Та подала ему ладонь и встала. Он повел ее в сторону крыла, где находились гостевые спальни. Мужья ворожей пошли следом за ними. Демьян притормозил около покоев Милады, постучал и толкнул дверь.
Андорская княжна лежала на кровати, укрывшись одеялом. Она очень плохо восстанавливалась после потери ребенка, к тому же девушка постоянно плакала, обвиняя себя в помощи Леонэлю. Милада практически не ела, мало пила и не слушала наказы врача. И сейчас их встретила блеклая тень, оставшаяся от красавицы княжны: бледная, осунувшаяся, похудевшая, с грязными волосами и потухшими глазами. Завидев принца и бывшую ворожею, она вздрогнула и присела на постели. Пелагея прошла в комнату и присела на кровать. Она взяла руку Милады в свою, сжимая. Княжна испуганно смотрела на старушку, но выдернуть ладонь не посмела.
— Что же ты натворила, глупая! — прошептала Пелагея.
Милада всхлипнула и заревела. Но бывшая ворожея внезапно отвесила ей звонкую пощечину. Княжна ойкнула, прижала руку к горящей щеке и замолчала, ошарашено глядя на женщину.
— Не смей тут сопли разводить! Ишь, жалеет она себя! Думаешь, кто будет тебя уговаривать? Упрашивать? Убеждать, что ты ни в чем не виновата? Не будет! Ты виновата! Ты ради своих прихотей пошла на поводу у лживого бога, предала свою сестру! Ты виновата в смерти Агаты! В смерти Леды! Дарьяны! Майи! Павлы! И тебе теперь с этим жить, слышишь меня?! Умереть захотела? Думаешь, что так проще?! Ну уж нет! Я не позволю тебе умереть, глупая девчонка! Ты будешь жить, чтобы носить в себе эту боль предательства! Поняла меня?
Милада заторможено кивнула, не в силах даже заплакать от боли и обиды.
Пелагея поднялась на
