Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
– Я слышал, чупакабр едят, – среагировал Картограф. – Вообще на удивление много съедобных вещей существует, про которых мы даже не слышали. Все в курсе, что в Корее едят собак, про столетние яйца тоже слышали, но…
– Замолчи ты, яйцо столетнее! – простонал Данила. – Просто заткнись, пока я сам тебя не заткнул!
Подействовало (как всегда, ненадолго). Данила пошел вперед, настороженно прислушиваясь. Он надеялся, что Прянин с Маугли еще живы и, может быть, зовут на помощь. А если и не зовут, не исключено, что идут навстречу.
Впервые в жизни Даниле Астрахану было одиноко и мучительно не хватало друзей.
* * *
Влажный лабиринт длился и длился, мох под ногами пружинил губкой и отдавал накопленную влагу. Смыкались ветви деревьев, образуя тоннели, торчали там и тут разлапистые растения вроде диффенбахий и фикусов, но именно что «вроде». Глаза устали от всех оттенков красного: ржавый, багровый, бурый, алый, розовый… Небо, мелькавшее в просветах между ветвями, угнетало. Притихший Картограф спотыкался о корни, клюя носом.
Хорошо, хоть не приходилось тащиться в гору или спускаться с горы. Местность была на удивление ровная – может, плато? Точно не остров Могилевский. И даже не в Подмосковье.
А может, и не на Земле?
Картограф в анализе ситуации участия не принимал. Похоже, он больше не мог чувствовать складки пространства и искажения, и это выбило его из колеи. А может, сказывалось то, что Картограф – истинное дитя Сектора – находился теперь далеко от «дома».
Данила не объяснил бы свое предположение внятно, даже призвав на помощь красноречие Генки, но ясно чувствовал: тем, кого Сектор успел изменить довольно сильно, кто жил в Секторе постоянно, у кого ничего не было, кроме Сектора, – не стоило его покидать. Еще немного, и сам Данила увяз бы в Секторе, как муха в меду.
В общем, в Картографе не пробудилось любопытство и жажда исследований. Замолчал – и слава богу, а что он себе думает – неважно. Пусть хоть в загробный мир верует…
Следов Прянина нигде не было. Данила понятия не имел, как могут выглядеть следы в этом месте. Примятый мох? Отпечаток стопы, заполненный влагой, держится несколько минут (он проверил), а потом мох распрямляется. Обломанные ветви? Таких он пока не встречал. Да и поди пойми, кто проламывался через заросли.
Оставалось уповать на удачу. Данила Астрахан всегда считал, что ее у него много. И надеялся, что не успел израсходовать всю.
Хоть бы какой-нибудь ориентир: солнце, звезды, высокая гора… Когда впереди замаячил просвет, он не поверил. Ему уже чудилось, что конца джунглям не будет, но деревья начали редеть, и уже можно было разглядеть опушку за лесом.
Едва вышли из леса, как твердь оборвалась. Теперь они стояли на краю обрыва над пустошью, плоской равниной километров десять в диаметре. Кое-где виднелись перелески, правее – квадрат возделанного поля, шатры поселения и река – идеально прямая, неширокая, вытекавшая из джунглей и в джунгли же возвращающаяся. Потому что лес обступал пустошь сплошной стеной. Он уступами поднимался со всех сторон, и до самого горизонта не было видно ничего, кроме леса… Там, где река вытекала из котлована и возвращалась в джунгли, в стене деревьев виднелся просвет.
– Интересно, – заметил Картограф. – Получается этакая чаша. Амфитеатр. Колизей. Внизу – арена, а мы – патриции, и легко представить…
Данила не слушал его. Просто смотрел вниз, на красноватую траву, на отражающую багровое небо реку, на ржавчину полей, и хотелось ему развернуться, сломя голову кинуться обратно: пустите меня в родной Сектор, я быстро смоюсь за Барьер и к необычному больше не притронусь!
Но папаша где-то здесь. И его необходимо найти. Взять за горло, вытрясти правду о Секторе, а потом притащить в Останкино и потребовать: давай, скажи народу, кто им управляет. Скажи про биотин, про изменения в организмах тех, кто его принимает!
– Хотел бы я знать: здесь одна такая чаша или там, за горизонтом, есть другие? Знаешь, кто я по специальности? Ихтиолог. Между прочим, кандидат наук, и до двадцати пяти лет занимался своим делом. Бывал в разных местах, участвовал в экспедициях…
– И в Сектор тебя понесло исследовать местных рыб? – Данила вспомнил Прянина.
Но Картограф был не таков.
– Понимаешь, меня не ценили, меня никто никогда не ценил. Выгнали из группы – я уже рассказывал, солист вообразил себя самым главным. Потом гражданская жена, видишь ли, посчитала, что я ее не обеспечиваю. Я вернулся к родителям, но мама – родная мать! – не захотела со мной жить. Она говорила, что она, мол, пенсионерка, что я обязан доставать деньги. А ты знаешь, сколько платят ученым, и я…
– Можешь не продолжать, ихтиолог. Кстати, хотел бы я знать, где все-таки Маугли с Доцентом?
– Может, спросим у людей? – Картограф показал на поселение.
Данила представил общение с аборигенами. Кстати, а почему – шатры? Если уж их цивилизация проникла к нам. Проникла ли? Или Сектор – стихийно образовавшийся тоннель между мирами и тут вообще нечего ловить? Папаша в другом мире оказался?
Данила не был силен в фантастике, и память Момента молчала – Генка почти не читал развлекательную литературу, а если хотел «разгрузить мозги», отдавал предпочтение классикам: Стругацким, Лему, Азимову. Ладно, предположим, дырка в пространстве, флуктуация. В любом случае, аборигены живут в шатрах и возделывают землю.
И вот к этим местным индейцам спускаются с горы двое белых. И начинают жестами спрашивать: не видели ли вы мальчика с пятнистой кожей и мужчину в очках?
Вариант, что аборигены задержали Прянина и Маугли и уже собираются ими отобедать, казался очень даже вероятным.
– А с чего ты взял, что аборигены – люди? – спросил Данила у Картографа.
– Так вон бегут…
Может, и не люди, но двуногие, прямоходящие, антропоморфные. Группа аборигенов, с такого расстояния особо не различимых, улепетывала от других, вооруженных копьями и луками. Там, внизу, шло сражение, и силы были не равны. Убегавших – четверо, а гналось за ними человек десять – пятнадцать. Беглецы держали путь к краю чаши.
Пока Данила решал, следует ли вмешиваться в конфликт или постоять в сторонке и разобраться, аборигены оказались почти под ним.
Один из беглецов на ходу подобрал камень и, заорав, швырнул в преследователей.
В этот миг что-то будто щелкнуло у Данилы в голове, и он узнал в двоих убегавших Прянина и Маугли. Седого мужчину с длинными волосами и молодую брюнетку в одежде из шкур Астрахан видел впервые, но это уже не имело значения.
Друг моего друга – мой друг, а враг моего друга – мой враг.
Прянин (Данила похолодел) развернулся к врагам, остановился, прицелился и выстрелил из пистолета. Конечно же не попал. Против ожидания, «индейцы» (разукрашенные лица, характерная одежда, татуированные руки) не упали, не разбежались, да вообще никак не отреагировали.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
