Это, — полоска, прочерченная наискосок с заметно прорисованным краем, напоминавшим наконечник, — копье Луга. Это, — полуовал на трех кривоватых ножках, — котел Дагды. Это, — закрашенный прямоугольник, в который бьет молния, — камень Фаль. А это, — нечто, похожее на изящно изогнутый кубок, — чаша Тривии.
— Последнее мало похоже, — проворчала я. — С пьяну рисовали, что ли?
Мой ехидный выпад был услышан, но проигнорирован, вместо ответа Амрита указала на следующий рисунок.
— Богиня передала дары своим детям, сидхе, — на этот раз рисунок выглядел детальнее, хотя и узнать в человекоподобном силуэте богиню было достаточно затруднительно. Очевидно было одно — пять предметов торжественно передали коленопреклоненным существам, протягивающим вперед руки в молитвенном жесте. — Однако по прошествии времени все дары были утеряны. Согласно надписи, оставленной на чаше, тот, кого признают своим владельцем все пять даров, сможет собрать их и воззвать к богине. И тогда она вернется, чтобы вновь одарить своих детей любовью и благословением.
— Странные у вас традиции, конечно, — вынуждена была заметить я. — Но с учетом того, что ритуализм затмевает суть религии, наверное, объяснимые.
— Вот, здесь начинается твоя история, — с нездоровым азартом Амрита проволокла меня за уже изнывающую болью руку еще пару метров вперед и указала на другой рисунок. И как только я присмотрелась к неровным бороздам в светло-бежевом камне, тут же сообразила:
— Дикая охота, — вырвалось у меня против воли.
— Да, — с неуместным восхищением выдохнула Амрита. — Первая Дикая охота короля Аэрна. Тогда он был еще в статусе ис-радая.
— Не похож, — пробурчала я, так как в нескольких пересекающихся линиях, окруженных такими же, только чуть поменьше, действительно было трудно узнать нынешнего правителя.
— Дикую охоту всегда возглавляет наследник трона, — заунывным голосом завела Амрита. — В периоды, когда наследника еще нет, или он слишком мал, Охота не проводится. Считается, что только потомок королевской крови способен удержать ту магию, которая вырывается в моменты, когда призрачные всадники проносятся по земле. Когда-то очень-очень давно Дикая Охота проводилась дважды в году — в день летнего и зимнего солнцестояния. Охотничий гон легко проносился по миру людей, собирая души умерших и забирая тех, кто приглянулся. В основном, забирали души магов и других могущественных существ, от них можно было получить больше энергии. Но потом врата между мирами закрылись после поражения фоморов в войне с человеческими магами.
— Ммм, — заинтересованно протянула я, а сама в этот момент боялась не то, что отвести взгляд от беловолосой, боялась даже моргнуть. — И что же было дальше?
— Люди победили, — не заметив моего состояния, равнодушно продолжила Амрита, растеряв свой пыл. — Фоморы оказались повержены, практически вся их армия осталась заточенной в мире людей, лишь немногие успели вернуться обратно до того, как проходы между мирами закрылись. Врата захлопнулись, отрезав людей, фоморов и людей друг от друга. Воплотилось древнее предсказания — “пришлые падут”. Но Дикая Охота должна была продолжаться, правда с тех пор сидхе для входа в мир людей приходилось прибегать к помощи ведьм по принципу “услуга за услугу”. И сидхе в глазах людей превратились в призраков. В тот раз, когда Аэрн впервые возглавил кавалькаду охотников, ему тоже пришлось взывать к ведьме и договариваться с ней. Правда, она обманула его, начав закрывать проход раньше, чем закончился охотничий гон. И Аэрн в наказание забрал у неё ребенка. Девочку пяти лет с удивительно чистыми глазами и такими рыжими волосами, словно сам первородный огонь был у неё вместо шевелюры.
И Амрита направила свою длань на рисунок, который уже показывала — маленькая закорючка, похожая на запятую.
— Моя мать не могла быть ведьмой, — ровно проговорила я. — Просто не могла быть. Моя мать — суккуб. Иначе быть просто не может.
— Дело в том, что ты, — Амрита перенаправила руку на меня и, медленно выставив палец вперед, грубо ткнула им меня в лоб, — это она, — палец переместился обратно на рисунок, — и не она одновременно.
— Хочу обратно свою прежнюю жизнь, — застонала я, роняя голову на грудь. — Тогда все было намного проще: убивай людей, получай за это деньги, пей.
— Когда Аэрн принес забранного у ведьмы ребенка во дворец никто не верил в то, что девочка проживет дольше недели, — уже быстрее забубнила Амрита. — Она была слаба, очень слаба. Её дыхание постоянно прерывалось, грудь судорожно вздрагивала, ребенок заходился в тяжелом кашле. Смерть буквально дежурила у её изголовья. Никто из королевских лекарей не мог помочь, все лишь разводили руками, утверждая, что ребенок скорее всего уже родился больным, а переход с кавалькадой из мира людей в мир сидхе окончательно подорвал его и так слабое здоровье. Девочка была уже одной ногой в могиле и это понимали все. Все, кроме…Аэрна. Каким-то образом он успел привязаться к ребенку. Даже поразительно, чем таким могла захватить все его внимание больная человеческая малышка. И все же, он не отходил от неё ни на шаг. А когда лекари, которые не умели лечить человеческих детей, сдались, объявив ребенка неизлечимо больным, наследник трона ночью забрал девочку и ночью принес его в адиттон — священный зал, посвященный Нимфее, где в её честь регулярно проводились церемониалы. Входить в него было запрещено всем, даже членам королевской семьи, под страхом смерти. Но Аэрн не задумываясь нарушил все предписания. Магией выбив двери, он возложил практически бездыханную малышку на алтарь и стал молиться. Он молился долго, несколько закатов и несколько рассветов успел встретить Аэрн стоя на коленях. До тех пор, пока первые лучи вновь восходящего солнца не коснулись головки малышки. Красным золотом заискрились волосы ребенка. Девочка прерывисто, очень тяжело и словно через силу вздохнула, конвульсивно задрожала и…больше не выдохнула. В ярости Аэрн выхватил собственный кинжал из ножен и воткнул его в алтарь, случайно задев тонкую кожу безвольно лежащей детской ручки. Кровь брызнула на белую, отполированную до блеска поверхность и через мгновение цветы, что обвивали алтарь, распустились. Это стало началом.
Амрита умолкла, я подождала несколько минут, рассчитывая на дальнейшее развитие истории, но не дождалась.
— Начало чего? — едва не рявкнула я.
— Всего, — просто ответила Амрита. — Когда малышка в следующий раз открыла глаза, она уже была полностью здоровым ребенком. Вот только от человеческого в ней осталось мало. Её глаза изменились, из светлых они превратились практически в черные, темные, как сама ночь. А кожа, наоборот, стала такой белой и тонкой, что сквозь неё просвечивались вены. За нарушение запрета на вход в адиттон Аэрна заключили под стражу. Одна из негативных сторон бессмертия — наказание может длиться вечно. Его наказание было страшным и длилось практически год. Целый год, будучи закованным
