евреям и Талмуду вызвала в христианском мире появление двух весьма ожесточенно боровшихся друг с другом партий: рейхлинистов и арнольдистов. Это была борьба средневекового тумана с начинавшимся рассветом лучшего времени.
Тогдашняя молодая Германия всего энергичнее ратовала в пользу Рейхлина и против мракобесов; наряду с Германом фон Буше, выступили Крот Рубиан (Иоганн Иегер) и пламенный Ульрих фон Гутен, самая сильная и мужественная личность того времени. Стремление к деятельности, обуревавшее Ульриха, только лишь благодаря этой страстной борьбе Рейхлина с доминиканцами, и получило настоящее свое направление. До сих пор он занимался фехтованием в пустом пространстве и мог проявлять свое рыцарское мужество и свой пламенный темперамент лишь по отношению к фантастическим своим противникам. И только теперь двадцатишестилетнему юноше открылись глаза, и он увидел истинного врага. Направить всю силу своего рыцарского меча и еще более острого лезвия своего духа против этого врага казалось ему достойной и благородной задачей жизни. Уничтожить доминиканцев, попов и мракобесов, воздвигнуть царство духа, свободной науки, избавить Германию от кошмара церковного суеверия и варварства, поднять ее из трясины и сделать судьей Европы, к чему она была призвана, благодаря своим мощным сынам, своему презиравшему смерть рыцарскому сословию — такова цель, для осуществления коей он будет бороться. Как только это стало ясно Ульриху, он с напряжением всех своих сил стал добиваться своей цели и прежде всего выступил в защиту Рейхлина, знаменосца гуманизма, чтобы доставить ему победу над его смертельными врагами.
Но и люди зрелого возраста, почтенные и уважаемые, все чаще стали выступать в пользу Рейхлина. Так герцог вюртембергский, Ульрих, и весь его двор, граф фон Гелфенштейн в Аугсбурге, граф фон Нюнар, патриции Велзер, Пиркгеймер и Пейтингер в Регенсбурге, Нюрнберге и Аугсбурге со всей своей свитой, многие пробсты, каноники и члены капитула, даже кардиналы и высшие духовные лица в Италии, особенно Эгидио из Витербо, генерал ордена августинцев в Риме, покровитель и ученик еврейского филолога, Илии Левиты, влюбленный в еврейскую литературу. Эгидио писал Рейхлину: «Откровение Божие, данное людям в огне, впервые было спасено от огня, когда Авраам убежал из раскаленной печи, а теперь оно вторично спасено Рейхлиным; ибо спасены книги, от которых закон только и получает свет и при гибели коих снова воцарилась бы тьма. Борясь за твое дело, мы защищаем не тебя, а закон, не Талмуд, а церковь». Любопытно, что весь орден францисканцев, из ненависти к доминиканцам, стал на сторону Рейхлина.
Почти в каждом городе были рейхлинисты и антирейхлинисты, споры коих нередко переходили в драку. Лозунгом одних было: спасение Глазного зерцала и сохранение Талмуда, а других: проклятие и сожжение того и другого. Невольно рейхлинисты стали друзьями евреев и всячески старались их защищать. Наоборот, приверженцы доминиканцев сделались еще более ожесточенными врагами евреев и жадно ухватывались за всякую, хотя бы уж давным-давно забытую, книгу, чтобы найти там доказательства коварства евреев. В особенности, книга испанца Альфонса де Спина, «Твердыня веры» (Fortalitium Fidei), направленная против евреев и напечатанная много лет тому назад в Нюрнберге, оказалась прямо таки кладом для врагов еврейства. Последние называли всех друзей Рейхлина «иудействующими» и «талмудистами».
Все эти распри наделали много шума в Европе. Вспыхнув в Германии, они скоро перешли в два отдаленных центра, Рим и Париж. Гохстратен и доминиканцы всю свою энергию направили на то, чтоб побудить самый влиятельный университет в Париже и папскую курию в Риме отвергнуть приговор шпейерского суда и осудить сочинение Рейхлина на сожжение. Они и тут, и там имели сильных и влиятельных союзников, которые самоотверженно действовали в пользу партии. Главным образом они рассчитывали на фанатичного кардинала в Риме, Бернардина де Санта Кроце, который, может быть, честнее, но не менее страстно ненавидел науку и её жрецов и желал их уничтожения. К нему-то тотчас же и обратились декан и весь богословский факультет в Кельне, налгали ему, будто «Глазное зерцало» покупается и распространяется вовсе не христианами, а исключительно евреями, и убеждали его заступиться за них пред папой.
В виду этого, Рейхлин, в свою очередь, принужден был принять свои меры, чтобы апелляция не возымела действия, благодаря интригам его врагов, хотя, в сущности, его процесс был уже формально выигран после приговора папского суда в Шпейере. Он обратился к своим друзьям в Риме, к папскому статс-секретарю, Квестенбергу, к покровительствовавшему наукам кардиналу, Адриану, к австрийскому министру-кардиналу, фон Гурку, к генералу августинцев, Эгидио из Витербо, к регенсбургскому пробсту, Велзеру, и к другим с просьбой защищать его перед папой). Уже раньше он, по совету своих друзей, опубликовал письма, полученные им от выдающихся мужей Германии и Италии, и его ответы им, дабы из его обширных связей и его изящного латинского стиля, весьма ценившегося в Италии, Рим и папа увидели, с какими людьми связались доминиканцы. Среди этих «писем знаменитых людей») были не только латинские, но и греческие и еврейские: последние были от Рейхлина к своему учителю, еврейскому лейб-медику, Лоансу, и от раввина Якова Марголеса к Рейхлину. Там же было помещено и послание императора Фридриха, оказавшего Рейхлину высокие почести, а также письмо, из коего явствовало, что отец папы Льва X, Лоренцо Медичи из Флоренции, был весьма расположен к Рейхлину.
Самое важное для Рейхлина было воспрепятствовать тому, чтобы следственная комиссия в Риме составилась из враждебных ему доминиканцев и фомистов. И его друзьям, действительно, удалось убедить в этом папу. Лев X назначил следственным судьей кардинала и патриарха, Доменико Гримани. Было известно, что этот философски образованный сановник церкви, друг Илии Делмедиго и Авраама де Балмеса, был «покровителем евреев», в качестве патрона францисканского ордена ненавидел доминиканцев и стоял на стороне Рейхлина. Несомненно, что видные евреи в Риме также действовали в пользу Рейхлина; но они, как и немецкие евреи, имели столько такта, что держались в тени, чтобы своим выступлением не скомпрометировать всего дела. Тогда кардинал Гримани пригласил (июнь 1514 г). обе стороны на суд, но с явным пристрастием к Рейлину, которому, в виду его преклонного возраста, позволено было прислать своего представителя, тогда как Гохстратену предложено было явиться лично. Снабженный рекомендациями и набитым» деньгами кошельком, инквизитор явился в Рим с непоколебимой верой в свою победу. Разве в Риме нельзя за деньги всего добиться? Стихи фон-Гутена, в коих он изображает тогдашний папский престол, нисколько не преувеличены:
Смело вы, люди, к работе, живите грабежом,
Убивайте, расхищайте священное достояние, ногами попирайте право.
Пусть ваша речь богохульна, ваши деяния преступны,
Утопайте в наслаждениях, отрицайте Бога в
