Он отсутствовал неделями, появляясь только изредка и оставив ее на руках у всех этих незнакомцев. А теперь, вместо того чтобы сказать, как мило она выглядит в своем великолепном новом платье, он смотрит на нее так, как смотрел в тот вечер, когда застал моющей пол.
– Все в порядке, – подсказал Йен суфлерским шепотом. – Вспомните, чему я вас учил. Когда вы сильно волнуетесь, приостановитесь на пару секунд, чтобы успокоиться, и начинайте сначала.
Лана кашлянула.
– Йен очень помог мне, научив говорить медленно и произносить слова четко, как подобает твоей кузине, леди Алане Даннинг Гриффин Виндзор. – Довольная тем, что ей удалось идеально подражать британскому выговору и не забыть ту легенду, которую они придумали относительно ее родственных связей с Джесс, она добавила: – А книги, которыми он со мной делился, – просто чудесные! За последние несколько дней мы побывали во Франции, в Англии и даже в Австралии. Ты знал, что кенгуру могут перепрыгнуть через голову взрослого человека? И что они носят своих малышей в сумке?
Джесс гневно посмотрел на Йена, но ответил Лане:
– Разговор о колонии для осужденных – это просто великолепная тема для разговора за обедом у Вандербилтов, который состоится в конце этой недели.
– На этой неделе? – Ее голос зазвучал придушенным писком. – Но я не смогу! Я не готова. – Она повернулась к Йену: – Скажите ему, что я к этому не готова.
– Да, скажите мне, Йен, насколько хорошо были потрачены мои деньги. – В голосе Джесса звучал настоящий лед.
Йен резко поднял голову.
– Было бы лучше, если бы мы провели вместе еще несколько недель.
– Не я решаю, когда именно самые влиятельные члены нью-йоркского общества пригласят меня пообедать! – Теперь Джесс обращался к учителю речи, но обжигал гневным взглядом Лану. – Этот обед будет самым важным событием светского сезона. Если ее признают Вандербилты, то это обеспечит и другие приглашения. Поскольку они самое богатое семейство Нью-Йорка, то им все подражают. Если они ее примут, то и весь Нью-Йорк одобрит.
Йен стал немного прямее.
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что эта леди с ее цепким умом и живой сообразительностью прекрасно со всем справится. – Лана тихо ахнула, и, повернувшись к ней, молодой человек ласково сжал ее пальцы своей рукой. – Вы умная женщина, Лана. Умнее большинства женщин, которых я знаю. И вы обладаете исключительной отвагой. Эти два достоинства позволят вам добиться в этой жизни всего, чего вы захотите. Вы справитесь, вот увидите.
Джесс пристально посмотрел на их соединенные руки, а потом поднял глаза на лицо молодого человека и наградил таким взглядом, от которого у того кровь в жилах должна была заледенеть.
– Спасибо, вы можете идти. И по дороге возьмите у Марии причитающиеся вам деньги.
Его тон не допускал возражений. Йен кивнул и, повернувшись, пошел к выходу. У двери он остановился и обернулся.
–. С вами приятно было заниматься, Лана.
– Спасибо вам за вашу доброту, Йен.
Лана сжала руки и стала ждать, чтобы Джесс что-нибудь сказал. Он разглядывал ее так, словно у нее на щеке была какая-то грязь.
Теперь, когда они остались вдвоем, Джесс словно потерял дар речи. При виде Ланы в элегантном кремовом платье, с заколотыми перламутровыми гребнями темными волосами и носками изящных новых туфелек, едва выглядывающими из-под обшитого рюшами подола, у него вдруг пересохло во рту.
Произошедшие в ней перемены были просто поразительными. Несколько недель хорошей еды и спокойного сна стерли круги, которыми были обведены ее глаза, и заставили кожу нежно светиться. Ее руки, которые сейчас нервно сжимались и разжимались на уровне талии, больше не носили следов тяжелой работы, а постепенно становились нежными и гладкими. Глядя на нее, любой подумал бы, что она с рождения не ведает тревог.
Когда Джесс понял, что молчание неловко затянулось и что его поймали на том, что он внимательно разглядывает Лану, он поспешил исправить положение, обведя ее взглядом с ног до головы и спокойно проговорив:
– Мария сказала, что остальная часть твоего гардероба будет готова к концу недели. Ты довольна тем, что уже видела?
Лану удивил его тон. У нее возникло ощущение, будто случилось что-то нехорошее, но она была настолько рада наконец его видеть, что не могла думать ни о чем другом. В прошедшие недели он успевал уйти к тому моменту, когда она спускалась вниз, и как бы поздно она ни засыпала вечером, пытаясь уловить звук шагов в коридоре, ей ни разу не удалось услышать, как он возвращается.
Да и зачем ему возвращаться в этот особняк, который не был его домом, а просто принадлежал какому-то другу, когда он мог позволить себе ходить на шикарные званые обеды, провожать богатых женщин к ним домой – и, возможно, проводить с ними всю ночь? Ему не было нужды беспокоиться о своей новой гостье. Он знал, что она в хороших руках – с Марией и полным штатом прислуги. Почему ему должно быть до нее какое-то дело?
Ох, даже думать об этом было больно!
– Твое молчание свидетельствует о том, что ты недовольна одеждой, которую тебе сшила Надя?
– Недовольна? С чего ты так решил? – У нее даже дыхание перехватило. – Всю мою жизнь я могла думать только о том, чтобы не остаться голодной и иметь какую-нибудь сухую и теплую одежду. А теперь вдруг оказалось, что я разодета в шелк и атлас, у меня накидки из меха и бархата, а модные башмаки такие мягкие, что даже на ноге не чувствуются! А ты еще спрашиваешь, довольна ли я?
Он невольно улыбнулся ее прямоте. Неудивительно, что она ослепила молодого Хайд-Смита! Она так же радует, как солнечный свет после долгах дней сумрака и дождя. От одного взгляда на нее у него улучшилось настроение. Особенно теперь, когда Йен ушел и они остались вдвоем.
– Ну что ж! – Он взял ее под локоть и повел к двери. – Если хочешь, мы сегодня пообедаем в парадной столовой, а ты сможешь надеть свое лучшее новое платье и ошеломить меня тем, что ты успела выучить за время моего отсутствия.
– Ты сегодня останешься дома?
Лана не смогла справиться с собой, и в ее голосе явственно прозвучала радость.
– Да. И очень этим счастлив.
И, заходя в дом, Джесс вдруг понял, что сказал чистую правду. Откровенно говоря, он был настолько доволен собой, что решил выплатить Хайд-Смиту большие премиальные.
Ну вот! Он вовсе не ревновал – он просто устал из– за того, что все эти недели плясал под дудку матрон из общества.
Сегодня на него никто не будет давить. Сегодня он сможет есть что захочет и смотреть и слушать очень придирчиво, проверяя, хорошо ли были потрачены его деньги.
А еще, признался он себе с некоторой неохотой, он сможет предаваться фантазиям, проведя целый вечер в обществе этого очаровательного создания.
