— Понимаешь, да, что это значит? — спрашивает Хейди, разглаживая смятые бумажки.
— Если симки и правда куплены по просьбе убийцы, а не для каких-то иных дел, трупов может оказаться четыре, — Ян озвучивает общий вывод, чувствуя, как слабеют ноги. Нужно срочно на что-то опереться.
Я
Я в курсе, что имею довольно шаткие основания для своих действий, — и все-таки я действую. Все уже спланировано, процесс пошел. Точка невозврата пройдена. Новая жертва ошалело уставилась на меня. К страху во взгляде примешивается искорка надежды: жертва полагает, что обо всем еще можно как-то договориться. Что ее поступки можно искупить, обойдя стороной смерть. Жалуется мне: кожа на запястьях уже слезла до крови. На неудобное положение жалуется. Говорит, мол, нельзя ли уже прекратить этот балаган — и сдавленно, вымученно смеется. Эта жертва куда требовательнее предыдущей.
Неужели в ней еще теплится мысль о том, что мы тут в игрушки играем?
— Это не игра, — говорю я, наблюдая за тем, как глаза напротив постепенно расширяются и начинают заполошно моргать. Выдают жертву с головой: дошло наконец. Впервые за все время нашей встречи в жестах подневольного человека проскальзывает паника. Потому что — понимает, осознает. Смотрит прямо в глаза, взывает к справедливости и разуму, твердит что-то про неприкосновенность. Спрашивает, чего мне надо. Нуждаюсь ли в деньгах? Так не надо о них беспокоиться! Мне заплатят уйму денег, если жертва уйдет отсюда целая и невредимая, да-да. Я заклеиваю болтливый рот, но из него до последнего вылетают крики о помощи. Бесполезно. Тут только мы с тобой.
Где-то вдалеке поет дрозд. Больше ничто не нарушает тишину этого места. Я безмолвно слушаю чужое отчаяние. Отвращение и презрение плещутся в моей душе, в самом моем сердце, и одновременно становится понятно, что мы с жертвой вышли на новый уровень отношений: теперь она ни в чем не уверена. Теперь она понимает, что деньги тут не спасут, а мораль покинула это место. Мы делим момент на двоих. Переговоры запущены, долг надлежит уплатить. Здесь я — закон.
Я отрываю краешек скотча, чтобы послушать, как жертва молит о пощаде. Однако я никогда не щажу тех, кто этого не заслуживает.
4 ИЮЛЯ, ЧЕТВЕРГ, ХАРТОЛА
Величественно возвышающееся над водной гладью кафе La Kar de Mumma расположено в помещениях хартольских Королевских ворот и всегда приманивает проезжающих мимо. Добродушная, подкупающая местечковость, ароматы свежевыпеченного хлеба, экскурсии по историческому месту — все это, конечно, притягательно. Полоска свежего газона отделяет светлое строение кафе от воды. Робот-газонокосилка рассекает по траве, ловко огибая батут. На берегу реки есть уютная пристань, на которой периодически собираются любители размяться. Они любуются речными водами и делают пару глубоких вдохов, после чего решительно разворачиваются и идут к своим машинам, дабы продолжить путешествие.
В само кафе, бывает, заглядывают и местные. Постояльцы, привыкшие время от времени неторопливо обмениваться новостями за чашечкой кофе или аппетитным ланчем. Этим утром в кафе никого нет. Но на подходе выходные, а значит — и прилив клиентов.
Кассирша бездумно взирает на пустующий зал и в итоге решает выскочить на перекур. Она выуживает из сумки пачку сигарет и зажигалку, накидывает на себя шерстяной свитерок, кричит в сторону кухни о том, что просто вышла покурить, проверяет, на месте ли ключи, и выходит на улицу через заднюю дверь. Глазам тут же открывается чудесный вид на реку.
Кассирша — закоренелая курильщица. Она из тех, кто, лежа на смертном одре, попросит себе напоследок еще одну сигаретку. Смакуя момент, впускает она дым в свои легкие и выдыхает его через нос. От дыма слезятся глаза, и ей приходится периодически переводить взгляд на речной пейзаж, чтобы их так не щипало. Летние ароматы пробиваются даже сквозь табачную вонь: свежестриженный газон, нотки бензина, из открытой форточки — волшебные запахи булочек. Она снова вдыхает дым, втягивая щеки, и размышляет о том, как переживет этот бесконечный тихий рабочий день. Смотрит на парковку: почти пустая. Только одна машина стоит. Где все клиенты? Если так и дальше продолжится, кафе просто загнется. Похоже, всю клиентуру переманило Abc.
Она делает последние затяжки и засовывает окурок в стоящую прямо на земле банку из-под маринованных огурцов. Та скоро лопнет от ее бычков. Каждый день она обещает себе выбросить их все к чертовой матери, но неутешительный результат сейчас прямо перед ней, еще и о зависимости напоминает. Привычным жестом она кладет пачку в карман свитера и начинает шарить по брюкам в поисках ключей, дабы вернуться обратно.
Что-то заставляет ее еще раз взглянуть на парковку. Машина. Та же самая, что стояла тут ранним утром, когда кафе только открывалось, в 06:10. Но зал пустует целый день, из этой машины в кафе никто не заходил. Вообще, тут не бесплатная стоянка для кого попало. Не доходит по-хорошему, так она сейчас пояснит! Напишет на бумажечке пару ласковых и оставит послание на лобовом стекле.
В 09:10 в службу спасения поступает звонок от истеричной дамы. Суть вызова предельно ясна — около Королевских ворот, на парковке кафе La Kar de Mumma стоит машина, внутри которой — настоящий, мать его, мертвец.
В Хартоле нет полицейского участка, и с дежурства срывают Илкку Янхунена из Лахти. В составе выездной бригады он присутствует при констатации смерти работниками скорой помощи. Тут уже никто не поможет. Скорая свободна.
В ожидании криминалистов Илкка Янхунен беспокойно меряет шагами парковку. Подобные случаи ему попадаются редко, но одно он знает точно — сейчас ни к чему нельзя прикасаться. Илкка возвращается к машине и снова осторожно заглядывает внутрь. Картина, мягко говоря, кошмарная. Илкка чувствует на себе взгляды, поэтому изо всех сил старается держать лицо. Территория кафе постепенно заполняется зеваками, и вот на месте уже с десяток любопытных хартольцев, стреляющих глазами по парковке. Что случилось? Почему тут полиция? Кто-то умер? Среди местных слухи распространяются со скоростью пули. В машине кого-то нашли, но почему-то он до сих пор здесь, а не уехал в больницу. Еще и полицейский этот… Стали подтягиваться и те, кто изначально шел в кафе. Илкка разгоняет толпу, советуя всем заниматься своими делами. Под обиженными взглядами хартольцев он начинает ограждать территорию вокруг машины специальной лентой.
Илкке Янхунену никогда не понять людского любопытства. Что должно заставить человека с интересом пялиться на нечто подобное? Это же смерть, гнетущая и парализующая. На что тут смотреть? Огородив участок, Илкка возвращается к машине — пораскинуть мозгами. Свидетели и улики — вот о чем нужно беспокоиться в первую очередь. Илкка делает глубокий вдох и вновь заглядывает в машину. Тело сидит на месте водителя довольно небрежно, выглядя при этом одновременно суровым и каким-то опозоренным. Жизнь просто взяла и прекратилась. Погруженный в свои размышления, Илкка тем не менее успевает мазнуть взглядом по дорогому «мерседесу». Должно быть, мужчина был богат. Янхунен смотрит на часы. Криминалистов пока нет, но ускорить процесс никак нельзя — дорогу-то не сократишь. Когда приедут, тогда приедут. Зато праздные зрители слетелись в считаные минуты. Некоторые успели припарковаться у обочины, раз уж основная парковка огорожена.
