После сытного ужина из местных, незнакомых мне блюд, приготовленных роботами традиционным способом и несущих на себе следы дыма, Зэлдар удалился в свой небольшой корабль, а я осталась созерцать камин. Меня и сейчас не оставляло чувство досады от воспоминания, как мужчина отсел подальше в тень и принимал пищу, осторожно сдвигая часть шлема. Такое положение вещей тяготило меня, я вновь ощутила одиночество. Глядя на огонь, я пыталась понять, хватит ли у меня простых женских навыков расположить мрачного предводителя галактических войск к себе.
Ведь я была тоже не вполне… нормальная женщина.
После смерти родителей и затяжного лечения от приступов удушья я долго сторонилась людей, не доверяя никому. Взаимодействие с ними вызывало дискомфорт и непреодолимое желание спрятаться. Потеря навыков общения, социальная дезадаптация на фоне пережитого стресса, твердили врачи, пока я безучастно сидела, думая о чем-то своем. Так было до того момента, как в мою больничную комнату не заглянула эффектная брюнетка и улыбнулась так открыто и лучезарно, что я впервые за долгое время ощутила, как выныриваю на поверхность воды и жадно глотаю кислород. Эставелла заменила мне мать.
Новая семья, мои родные люди смогли отогреть скрытного и замкнутого ребенка, своей любовью заставив меня буквально родиться заново. Впредь я прилежно училась, имела верных друзей, обожаемую семью и вполне неплохие навыки общения. Мои таланты оказались замечены и волей-неволей я оказалась в военном университете, точно так же, как и мой родной отец. В отличие от него я была искренне уверенна, что мне никогда не придется столкнуться с реальными боевыми операциями. И лишь жизнь расставила все по своим местам.
Я была хороша во всем… но давняя тревога тугим узлом свернулась глубоко внутри, я боялась. Мне всегда не хватало женских качеств: интуиции, кокетства, простых достоинств и… милых недостатков. От мужского внимания я цепенела, страшась вступать в отношения и повторить судьбу родителей. Совершенно иррациональный страх, который я, как ни старалась, побороть не могла. В результате я маскировалась, проявляя вовсе не женственность, живя, подобно сжатой и готовой выстрелить пружине. Я сторонилась мужчин, а они, выражая первичный интерес, вскоре пугались, видя перед собой не соблазнительную женщину, а настороженного зверька. Я была слишком сложна и неаппетитна для них. Я не умела применять женские уловки и флиртовать.
Лишь Овчанкин смог занять важное место в моей жизни, проявив недюжинное терпение и стремясь угодить мне во всем. С ним мне было удобно, кажется, только сейчас я начала это понимать. От него не стоило ждать досадных сюрпризов, он был как на ладони и уступал в разногласиях, гася тем самым мою непрерывную тревогу. Удобно. Даже участие в проекте Катарии и последующий полет — было частью моей жизни, а он лишь копировал ее, соглашался. Теперь стало очевидно — он всегда был отражением моей жизни, ловил мои интересы, подстраивался к желаниям, но не вносил ничего нового в нее. С ним я была как… с самой собой. Комфортно и скучно.
При мысли о родителях и друге сердце нехорошо заныло. А ведь они даже не знают, жива ли я и как складывается моя жизнь. Никто не догадывается. Я бы на их месте с ума сошла от переживаний. Неправильно так, необходимо обозначить свое присутствие, убрав лишние терзания близких людей. Вряд ли я найду понимание, но им будет легче, если они узнают, что со мной все в порядке. Только как к этому отнесется сам Зэлдар… Какой мой статус в его глазах? Мы так и не говорили откровенно…
Тяжелые шаги сзади заставили мое сердце встрепенуться. Я ждала его. Однако я не обернулась, боковым зрением замечая, как темная фигура присаживается рядом. Я нервно теребила складки пледа, подбирая правильные слова, роем проносящиеся у меня в голове.
— Огонь как живой, — наконец, произнесла я, не найдя более подходящих фраз.
— Бифуркация, — заметил Зэлдар.
— Что-что? — не смогла я проследить за его мыслью.
— Эти места бифуркационны, как и живые объекты, — неспеша пояснил мужчина. — Искусственный мир однотипен и прост. Импульсный огонь всегда идеален и ровен. Пламя костра же все время разделяется, каждую секунду выпуская языки в разные стороны. Ты не можешь его предугадать, ты не можешь его просчитать. Каждое мгновение он имеет новую форму. Это и есть бифуркация — расхождение.
— Поняла, живое тоже… непредсказуемо до какой-то степени. Мы живы тогда, когда нас нельзя спрогнозировать как робота, например. Хотя я знаю одно исключение, — улыбнулась я. — Оттуда же и иллюзия живого огня.
— Я бы не стал называть это иллюзией, — Зэлдар тоже смотрел на пламя и яркие оранжевые всполохи отражались от гладкого черного материала шлема. — Жизнь… она во всем может быть, — он обвел рукой старинный зал. — Замок, лес, огонь. Эта планета… Но, не стоит обольщаться. Все, что живо, также и мертво.
— Не понимаю тебя, — нахмурилась я.
— Та же бифуркация, только в обратном направлении. Неопределенность. Живой объект может повести себя непредсказуемым образом, — он качнул головой своим мыслям. — Но также он подвластен той бифуркации, которую сам создает. Он просто не знает, что ждать от себя, он может чувствовать и думать то, чем совсем не управляет. Он поддается порывам, которые не в состоянии объяснить. И в этом смысле он — объект, он мертв. Им управляет бифуркация, его сознание подчиняется ей.
— Твои мысли тебя далеко ведут, — поежилась я. — Я верю в свободу воли, что бы ты не говорил. И да, мы подвластны чувствам. Но именно это заставляет нас ощущать жизнь, а не смерть.
— Чувства могут увести еще дальше, Альтарея, — он повернул голову ко мне и я посмотрела тоже.
— Пусть, плевать, — отчего-то резко ответила я.
Мы застыли друг напротив друга в немом порыве донести каждый свою истину. Однако спорить вовсе не хотелось. Разве можно спором доказать то, от чего сердце радостно трепещет? Разве можно объяснить любовь или надежду? Пока ты это не ощутишь, выводы не стоит считать достоверными.
— Ты обещал быть открытым со мной, Зэлдар, — сказала я неожиданно серьезно.
— Да, — просто ответил он.
Я подняла руки и положила их на плечи дальтерийца, а потом быстро скользнула ладонями вверх, касаясь шлема и обхватывая его.
— Сними это, — потребовала я спокойно.
Между нами воцарилось молчание, разрываемое лишь треском костра. Я смотрела прямо и открыто, уверенная в своем решении. Я когда-то пережила испуг, увидев дальтерийца, но теперь ожидаемое было знакомым и я не боялась. Мне хотелось убрать все преграды между нами, это было неосознанное, но очень сильное желание, причины которого я не решалась себе объяснять. Наверное, все та же бифуркация, которой я не умела управлять, и о которой в столь мрачном ключе толковал Зэлдар, толкала меня на поступки, полностью подчинившие мою жизнь. Я не могла противиться влечению, оно управляло мной, а желание слияния проникало в меня все глубже и глубже. С этим человеком мне хотелось быть неразрывной и телом и сознанием. Бифуркация толкнула меня на тот путь, о котором раньше я и помыслить не могла. Но я знала правду… на этом пути я чувствовала себя куда более живой, чем прежде.
