— Я хочу вернуться в больницу как можно скорее, —заявила она и только тут вспомнила, что у нее совсем не осталось денег. Стивнекоторое время назад поднялся наверх, сославшись на какое-то дело, и Габриэлаискренне надеялась, что он еще не добрался до той небольшой суммы, которую онахранила под чулками в ящике шифоньера. Но когда она поднялась в свою комнату идостала заветный конверт, он оказался пуст, в то время как еще вчера в немлежало двести пятьдесят долларов.
Габриэле не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобыдогадаться, кто взял деньги. Конечно же, это был Стив… Габриэле ужасно нехотелось ссориться с ним сейчас, но она чувствовала себя слишком взвинченной,чтобы добираться до больницы на метро. Да и возвращаться ей пришлось бы поздно,а ночью нью-йоркская подземка отнюдь не безопасна.
Почти бегом Габриэла спустилась на третий этаж и без стукаворвалась в комнату Стива. Тот сидел за столом и перечитывал только чтонаписанные им письма.
— Мне нужны деньги на такси, — без предисловийзаявила Габриэла. — И сейчас же.
— У меня нет денег, крошка, извини. Как раз сегодня якупил новую пачку бумаги и конверты. Это обошлось мне в кругленькую сумму, неговоря о том, что за ксерокс диплома и прочих документов с меня содралибезбожно дорого.
Он извинялся, казалось, совершенно искренне, но Габриэла необратила на это никакого внимания.
— Не надо вешать мне лапшу на уши, Стив, — жесткосказала она. — Ты взял из конверта двести пятьдесят долларов и выгребпочти все, что было у меня в кошельке.
Им обоим было хорошо известно, что, кроме него, никто другойэтого сделать не мог, однако Стив продолжал упорствовать.
— Честное слово, дорогая, вчера вечером я взял у тебятолько сорок пять долларов на ксерокс и бумагу. Кстати, извини, что забыл тебесказать… У меня осталось только два доллара. — Он достал бумажник, досталоттуда две банкноты и, повертев перед носом Габриэлы, спрятал деньгиобратно. — Никаких двухсот пятидесяти долларов я и в глаза не видел.
Он, разумеется, лгал. Габриэла полагала, что Стив стыдитсябрать у нее деньги и поэтому часто обманывает ее, однако сейчас она была нерасположена выслушивать его сказки. Ей нужны были деньги на такси — и точка.
— Стив, прошу тебя!.. — сделала она последнююпопытку. — Мне очень нужны деньги. У меня ни осталось ни цента даже наметро, а в магазине мне заплатят не раньше пятницы. Верни мне мои деньги, и япоеду в больницу… И вообще, — добавила она, подумав, — перестаньтаскать деньги из моего кошелька. Мне это надоело!
Только тревога за профессора могла подвигнуть ее на стольрешительные заявления.
— Говорю тебе, не брал я твоих денег! — возразилСтив с видом оскорбленной добродетели. — Вечно ты лезешь ко мне скакими-то глупостями! Неужели ты не видишь, что мне и так тяжело?! Думаешь, мнесамому нравится ходить без работы?
— Думаю, тебе нравится сидеть у меня на шее, —процедила Габриэла сквозь зубы. — Впрочем, сейчас я не хочу с тобой обэтом разговаривать…
Действительно, единственным ее желанием было как можноскорее вернуться в больницу.
— Перестань попрекать меня каждым куском! —вскипел Стив. — Это, в конце концов, просто нечестно! Я…
— Извини, — перебила его Габриэла. Она всегдастаралась быть справедливой к нему, однако частые недоразумения между нимисделали обоих крайне чувствительными и ранимыми. — Извини, я не хотелатебя обидеть. Я знаю только, что кто-то берет мои деньги, и знаю, что это — немиссис Розенштейн. Но я вовсе не имела в виду, что это ты. Быть может, я что-тонапутала.
Стив все еще был дорог ей, и Габриэла часто шла на большиежертвы, чтобы лишний раз с ним не ссориться.
— Извиняю, — охотно ответил Стив и поднялся, чтобыпоцеловать ее. — Хочешь, я поеду с тобой?
После того, как она извинилась, он сразу заговорил с неймягче, хотя выражение обиды еще не исчезло с его лица. Габриэла опятьпочувствовала себя виноватой. Быть может, это и вправду не он. Габриэла редкозапирала дверь своей комнаты, и любой мог зайти внутрь и украсть все, чтоугодно. Правда, она по-прежнему считала, что никто из постоянных обитателейпансиона на это не способен, но ведь могла же мадам Босличкова пригласитьэлектрика, сантехника, плотника…
Глядя на честное лицо Стива, Габриэла уговорила себяповерить, что деньги взял кто-то другой.
— Нет, не надо, со мной все будет в порядке. Есличто-то изменится, я позвоню. — И, чмокнув его в щеку, Габриэла сбежалавниз. Там, краснея и заикаясь от смущения, она попросила у мадам Босличковойнесколько долларов, чтобы доехать до больницы на такси.
Хозяйка без колебаний достала из своего кошелька тридвадцатки и вручила их Габриэле. Просьба девушки ее не удивила, хотя Габриэла впервый раз просила у нее в долг; всем обитателям пансиона было хорошо известно,что она снабжает деньгами — фактически содержит — Стива. Мадам Босличкова вглубине души давно считала этого жильца проходимцем и бездельником.
И дело было даже не в странном телефонном звонке изкентуккийского департамента исполнения наказаний, о котором она рассказалапрофессору. Просто за те несколько месяцев, что Стив прожил в пансионе, всежильцы мадам Босличковой успели изрядно подустать от его бесконечных рассказово том, как он учился в Йеле и Стэнфорде. Но больше всего мадам Босличковой ненравились жалобы Стива на то, что в наши дни, дескать, все решает протекция ичто образованному молодому человеку хорошее место найти гораздо труднее, чемкакому-нибудь полуграмотному выскочке со связями. Насколько было известнохозяйке, кто хотел найти работу, тот ее находил. Значит, загвоздка была в самомСтиве, который либо просто отказывался от предлагаемых должностей, слишкоммного о себе понимая, либо вовсе и не искал никакой работы, а просто занималсякакими-то темными делишками. Правда, он по-прежнему получал много писем, извонили ему часто, но теперь мадам Босличкова вовсе не была уверена, что этосвязано с поисками работы. Она искренне сожалела о том, что прилагала такиеусилия, чтобы поближе познакомить Стива и Габриэлу. На ее нынешний взгляд,девушка была достойна лучшей партии.
— Позвони, если будут какие-нибудь новости, —напутствовала Габриэлу мадам Босличкова, и та, кивнув, выбежала на улицу.
Она сразу нашла такси и домчалась до больницы за несколькоминут. Но едва Габриэла вошла в палату, ей сразу стало ясно, что дела упрофессора идут не блестяще. Наоборот, налицо было явное ухудшение. Профессорпребывал в явном беспокойстве, и каждый раз, когда его взгляд, падал наГабриэлу, он, казалось, приходил в еще большее волнение. Он смотрел на нее такпристально и с такой мольбой, что Габриэла встревожилась. В конце концовсиделки снова попросили ее удалиться, но она решила остаться и переночевать надиванчике в коридоре.
На рассвете она снова вернулась в палату. Дежурная сиделкасказала, что ночь прошла нормально, профессор успокоился и даже немного поспал.
