факт. Но сколько их там таких, фанатично верующих? Горстка по сравнению со всем населением острова! А над прочими племенами власти у Чанов не было, был только авторитет. Хватит ли его на то, чтобы поднять все окрестные племена на «священную войну» против эдемцев? Этим вопросом Фамей задавался и сам, и возникавшие при этом мысли его не радовали. Судя по произошедшим инцидентам, их организаторы явно считали, что запросто может хватить. А иначе какой смысл натравливать его на немногочисленную и слабую в чисто военном отношении жреческую общину?
Политик есть политик. Мы с Хренио гадали, рассматривая различные версии, в том числе и эту, а суффет сразу же почуял, что ноги у этих провокаций растут из города – однозначно и без вариантов. Все прежние конфликты колонистов с местными туземцами происходили из-за всевозможных инцидентов непосредственно с соседними племенами и ограничивались войной с конкретным племенем, в которую прочие не вмешивались. Чаны – тем более. За несколько столетий существования колонии ни разу не возникло у них для этого причин, никакого дела до города им не было, как и городу до них, и наше появление ничего в этом раскладе не меняло. А вот кое для кого в городе – очень даже меняло. Клан Тарквиниев ведь сейчас – единственная связь Эдема со средиземноморской прародиной, без которой судьба колонии представляется исключительно в мрачных тонах. Бросить-то баснословно выгодный для них бизнес Тарквинии, конечно, и не подумают, но инциденты с сыном и зятем наследника главы клана, то бишь с Велтуром и со мной – это ведь не хрен собачий. Даже не смерть, даже не ранение, даже сам факт покушений – это уже повод для весьма нешуточного скандала с гарантированным поиском виновных «стрелочников». А кто главный «стрелочник»? Тот, кто должен был обеспечить нашу безопасность, конечно, то бишь городская власть. А власть здесь – это он, Фамей. Прошляпил, не обеспечил, а в результате – подверг всех своих сограждан опасности ссоры с единственным связующим звеном через океан. Тут уже не столь важно, как на самом деле отреагируют на инциденты Тарквинии, важнее настрой перепуганных перспективой ссоры горожан. Это во-первых, а есть ведь ещё и весьма не пустяковое «во-вторых». От него ведь теперь будут ожидать и требовать немедленных действий, а все улики указывают на Чанов. А война с ними, судя по расчётам злоумышленников, чревата и войной с окрестными дикарями, и это ведь ещё большая опасность для колонии. А виноват кто? Правильно, опять власть, то бишь опять он, Фамей. Так может, он – того, занимаемой должности не соответствует? Может, городу другой суффет нужен, поблагоразумнее и поосмотрительнее?
Теоретически на должность суффета мог претендовать любой гражданин. Но на практике – достаточно обеспеченный, поскольку у финикийцев, как и у римлян, жалованья от казны магистратам не предусматривалось. Если хочешь занять престижную должность и этим прославиться – прославляйся, но только за свой собственный счёт. Ещё реальнее – с хоть какими-то реальными шансами быть избранным согражданами, а не провалиться на выборах – могли претендовать на суффетскую должность лишь представители пятнадцати богатейших и влиятельнейших семейств, как раз и составлявшие городской Совет. Но и в Совете Пятнадцати не все семейства одинаковы. Род Фамея – традиционно знатнейший и влиятельнейший. Если бы законы позволяли избираться хоть каждый год подряд – скорее всего, он так бы и был бессменным суффетом, как и его напарник из дружественного ему семейства. Такого священные законы предков, правда, не одобряют, но какая разница? На следующий год, после осенних выборов, его сменит верховный жрец Баала, представитель второго по знатности рода, и оба они с его напарником будут продолжать ту же политику, с ним же и согласованную. А ещё через год их снова сменят они с напарником, и так всё время. В отличие от крупных городов Средиземноморья, Эдем невелик, в нём все знают всех, и политика здешняя проще и «домашнее». И не в свой год правления городом очень многие решения фактически, как бесспорный лидер всех четырёх «суффетских» семейств, всё равно будет принимать Фамей – вплоть до того, что и гонцы с донесениями частенько будут бегать сперва к нему, а потом только к действующему суффету. Все ведь обо всём прекрасно знают, и всех это вполне устраивает – ну, кроме некоторых смутьянов…
Род Ятонбала был из числа крутых полутора десятков «советских», то бишь по местным меркам олигархических, но не из числа четырёх «суффетских». Словом – не из «партии власти». Даже из тех остальных он не был бы самым крутым, если бы не мамаша евонная, которая из фамеевского рода происходит и двоюродной сестрой самому Фамею приходится. Отдалённая родня, короче, но по женской линии, в официальный расчёт не принимаемая. И если, скажем, суффет Фамей вдруг в глазах сограждан круто облажается, так это он не просто сам по себе персонально облажается. Если бы! В его лице облажается и вся его «партия власти», и тогда новых суффетов города осенью запросто могут выбрать из противостоящей им в Совете группировки. И Ятонбал в этом случае – один из наиболее вероятных претендентов. Есть люди познатнее его, есть и побогаче, но не у всех мамаши – верховные жрицы Астарты. Суффет-то надеялся, что родственница обеспечит лояльность своего нового семейства, а выходит – зря он надеялся. Родной сын ей ближе двоюродного брата, и его интересы роднее интересов прежней семьи, а влиятельность храма Астарты в городе, населённом по-архаичному набожными финикийцами – уж всяко немалая. Мля, ну и гадюшник же тут у них, в этом ихнем «раю земном»!
– Теперь – рассказывай! – велел я Аришат, когда мы наконец прошли в её покои после пирушки. – Что там с этим Ятонбалом и жрицами твоего храма?
– Ну, вы ведь уже слыхали, что его мать – наша верховная жрица? Но понимаете ли вы, что это значит?
– Я уже понял, что она – твоя начальница. Или ты имела в виду что-то ещё?
– Ну, как вы уже знаете, для любого эдемца провести ночь со жрицей Астарты – очень престижно. Со жрицей высшего разряда – ещё престижнее. А уж иметь со жрицей постоянную связь – догадываетесь? – и подмигивает мне с улыбочкой – типа, осознай-ка и зацени своё великое счастье. – И чем выше позиции жрицы в храме – тем престижнее. А я – считаюсь первой после верховной и её наиболее вероятной преемницей. Ну и поскольку она уже не в том возрасте, чтобы продолжать служить богине на ложе – получается, что
