Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
В общем и целом хорошо свадьба прошла. Как и полагается, ни на шаг не отступив от установленных неизвестно кем правил приличия. То есть – как мама того хотела. Молодых отвезли ночевать в дом жениха – как оказалось, тоже по установленному обычаю. Да им уже и все равно было, где ночевать. Лишь бы вместе. И вообще – хорошо, что подальше от мамы. А то бы она и здесь вылезла, начала бы учить молодых правилам первой брачной ночи. По привычке. Вот бы ужас для жениха был…
Дома мать первым делом ухватилась за пакет, подаренный тетей Нюрой. Вытряхнула его содержимое на свет божий, встряхнула, оглядела со всех сторон. Потрогала, потом даже понюхала осторожно.
– Ну, и что это, как думаешь? – повернулась к Кате с обиженным, даже несколько оскорбленным выражением на лице.
– Это ковер, мам, – устало проговорила Катя, с наслаждением скидывая с ног туфли на высоких каблуках, – я ж тебе говорила…
– Вот это – ковер? Нет, это не ковер, это просто первобытная тряпка какая-то. Пошлая и мещанская. Она что, и впрямь его своими руками вышила?
– Ну да…
– Зачем? Не понимаю… Что она хотела этим сказать? Поиздевалась над нами, что ли?
– Нет, что ты! – вступилась за тетю Нюру Катя. – И не думала даже. Наоборот, она как лучше хотела. Чтоб от души. То есть она хотела сказать, что всю свою душу в этот ковер вложила.
– Душу? Вот в эту тряпицу?
– Ну да. Она так самовыразилась. Все только ее богатство видят, а она… Она просто любви хочет, понимаешь? Она этот ковер две недели вышивала, с утра и до вечера. Это не ковер, это крик души, мам…
– Хм… Все равно – не понимаю… А в ключах от квартиры ее душа никак самовыразиться не могла, к примеру? Она ж не марсианка какая-нибудь, понимать же должна, что Милке теперь жить негде. Тоже мне, душевная нашлась! Какая Милке от этого ковра польза?
– Так не в пользе же дело, мам!
– Да ладно, молчи уж, защитница! Лучше сестру свою родную пожалей! Где они теперь жить будут, по-твоему?
– А у Стаса что, нельзя?
– У Стаса? А ты его родителей малахольных не разглядела, что ли?
– Почему – малахольных? По-моему, они вполне нормальные люди.
– Ну да, нормальные! Невооруженным же глазом видно, как там эта старуха заправляет, свекровь Снежанина. Явно у них война за территорию влияния идет. Не, Милка там жить не сможет… Хотя и у нас обстановочка для молодых тоже – не сахар, конечно. Но здесь все-таки для нее – дом родной. Как бы ни было, а свои семейные тараканы – они привычные. А чужие? А сызнова привыкать? Не, Милка не сможет… Так что придется тебе на диванчике в гостиной ютиться, доченька.
– Хорошо, мам. Что делать, раз надо.
– Ага. А коврик этот Нюськин себе оставь. Засыпать будешь – и любуйся теперь на него. Нет, какова же оказалась, жадюга старая! Душа у нее, смотрите-ка, любви страждущая! А то, что в мою душу плюнула подарком своим, так это не считается! Ей чего – она ж бездетная, она ж не понимает, каково это двоих детей вырастить да в люди вывести… И все одной, одной… И от мужа никакой помощи нет! Вот где он, этот муж? Не знаешь, кстати, родила она… эта… как ее?
– Ее Светланой зовут, мам.
– Да хоть Пелагеей, мне все равно.
– Я не знаю… Наверное, уже родила.
– Ой, прости ты меня, господи… И за что мне наказанье с вашим отцом такое? Из ума выжил, обалдел на старости лет. Весь город уже, наверное, знает… И что мне теперь со всем этим делать, а? Как думаешь? Как дальше-то жить?
– Я не знаю, мам… Наверное, его лучше отпустить? Если уж так получилось…
– Что?!
Вопрос прозвучал и не вопросом, а коротким беспомощным вскриком. Повис в воздухе, как палка над головой. Кате даже пришлось голову в плечи вжать от испуга, будто и впрямь ее собирались ударить. Подняв глаза, Катя осторожно взглянула на мать и в первую секунду не поняла даже, что происходит. Потому что в кресле напротив сидела и не она совсем. Другая совсем женщина сидела. С таким потерянным выражением лица, будто его вообще не было. Дрожащее бледное пятно, а не лицо. По крайней мере, от властной и с детства привычной безапелляционности и следа на нем не осталось. И глаза… Нет, не было у мамы таких глаз, никогда не было! Таких отчаянных, таких слезно жалких. Таких, как у отца давеча, когда он ей на кухне исповедовался.
– Мам… – только и смогла хрипло произнести Катя, не зная, что сказать, – мам, ты что…
– Да ладно, не мамкай… – устало произнесла женщина, сидящая напротив и постепенно приобретающая привычные материнские черты. – Чего размамкалась-то? Ничего, дочь, все обойдется как-нибудь… Перемелется, мука будет. Пойдем спать, утро вечера мудренее. Завтра же рано вставать, к сватам надо идти, я обещала Снежане помочь столы накрыть… Не надо было уж нам второй свадебный день затевать, что ли? И одного бы дня хватило. А с другой стороны – не положено один день гулять. Не по-людски как-то…
* * *
– Что, отдала сестру замуж? Голова с похмелюги не болит?
Лариса ворвалась в кабинет, как всегда, вихрем. Плюхнулась на стул, вытянув худые ноги в маленьких, почти детского размера ботиночках. Катя моргнула, уставилась на нее удивленно.
– Ну, чего смотришь?
– Да нет, ничего… А разве я тебе говорила, что у меня сестра замуж выходит?
– Ой, ну какая ты смешная, Кать! Не говорила, конечно. Просто наш Егорьевск – город маленький. И уж такое событие, как свадьба в семье уважаемой Анастасии Васильевны Русановой, никак незамеченным не проскочит. Тем более я твою сеструху знаю как облупленную. Даже какое-то время тусовались вместе, в одной компании. Как она? Счастлива небось?
– Ну да…
– А жить они где будут?
– Пока у нас. А что?
– О-о-о… А вот это плохо. С родителями сразу надо отдельно жить. Хотя – чего это я с такими советами расстаралась? Будто знаю, каково это вообще – жить с родителями. Тем более будучи замужем.
– Значит, ты…
– Ага. Я не замужем. Скорее всего, мне это не грозит. На сиротских невест в кино только спрос и бывает. Помнишь, как в «Берегись автомобиля» герой Андрея Миронова сокрушался, что, мол, жениться надо на сироте? А жена ему за эти слова – хрясь по морде!
– Да, помню. Только зря ты так. У тебя ж на лбу не написано…
– Написано, Кать. У каждой детдомовки семейное положение на лбу написано. Привычка к женскому одиночеству называется. Ладно, не будем о грустном. А видуха-то у тебя сегодня и впрямь не ахти. Похоже, опять с обеда домой сбежишь.
Вздохнув, Катя решительно замотала головой и даже заставила себя растянуть губы в бодренькой улыбке. Ничего, мол, все в порядке со мной. Хотя уставший за два дня организм кричал обратное – какое уж там «в порядке»! И зачем она вчера столько шампанского в себя влила? Будто ополоумела – пила и пила бокал за бокалом. А главное, не просто так пила, а с прямым умыслом. Захотелось вдруг просто пьяной побыть. Выключить гудящее внутри напряжение. А потом заснуть крепко-крепко, по-настоящему, чтобы снов не видеть. Или, на крайний случай, чтобы какой-нибудь хороший сон приснился, правильный. С яркими цветными картинками. Например, про то, как они всей семьей жарят шашлыки на даче. Никогда не жарили, а во сне жарят. Сидят кружком вокруг мангала, смеются, и вкусным дымком пахнет, и солнце осеннее на них светит…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
