В мае 1952 года мне заявили, что в Управлении охраны не все благополучно. Сталин предложил создать комиссию для проверки работы возглавляемого мною Управления охраны под председательством Маленкова, который настоял на том, чтобы ввести в комиссию Берия. С первого заседания было видно, что руководит комиссией не Маленков, а Берия. В комиссию также входили Булганин, Зверев, Поскребышев, но они не задали мне ни одного вопроса.
Маленков и Берия приказали составить справку по расходам. Нужно было подсчитать стоимость 1 кг продуктов на Ближней даче с включением расходов на содержание штата сотрудников лаборатории, продовольственной базы, штата сотрудников заготовки, снабжения, транспорта и прочее. Все это было абсолютно неправильно, так как по всем перечисленным пунктам отсутствовали отдельные статьи расходов, утвержденные ЦК.
После указанного подсчета получилась, конечно, баснословная сумма, которую и доложили т. Сталину, не дав ни мне, ни моему заместителю объяснить, каким образом получилась эта сумма, ее ошибочность.
На втором заседании был арестован мой заместитель Лынько, который ведал у меня контролем за финансовой деятельностью, а я был отстранен от руководства и не мог дать объяснений.
Я обращался с письмом к т. Сталину и просил создать комиссию с участием финансовых работников и произвести ревизию, так как финансовая часть и вся документация у меня были в полном порядке и никаких злоупотреблений не было. Но ответа я не получил, письмо мое, видимо, до Сталина не дошло. Вскоре решением комиссии я был исключен из партии и срочно командирован на Урал в г. Асбест. Вместе со мной были сняты с работы, исключены из партии и отправлены на работу в Сибирь и на Урал многие мои сотрудники.
Проработав полгода в г. Асбесте, я в ноябре 1952 года был вызван в Москву и 16 декабря того же года арестован по «делу врачей». Во время моего пребывания в Асбесте многие профессора и врачи Санитарного управления Кремля были арестованы и находились в тюрьме. Я обвинялся в том, что не принял мер по сигналу работника Тимошук и скрывал вражеские действия профессоров Егорова, Виноградова, Вовси и других.
Я в свое время докладывал Сталину, что у меня не было оснований для привлечения врачей к ответственности, что и подтвердилось впоследствии после разоблачения банды Берия, когда вся ложь была вскрыта. Все врачи Санитарного управления Кремля были освобождены и реабилитированы.
После того как Берия удалось добиться ареста профессоров, Тимошук была награждена, как разоблачившая врагов народа, но вскоре она погибла в автомобильной катастрофе.
Я был жестоко обижен Сталиным. За 25 лет безупречной работы, не имея ни одного взыскания, а только одни поощрения и награды, я был исключен из партии и брошен в тюрьму. За мою беспредельную преданность он отдал меня в руки врагов. Но никогда, ни одной минуты, в каком бы состоянии я ни находился, каким бы издевательствам я ни подвергался, находясь в тюрьме, я не имел в своей душе зла на Сталина. Я прекрасно понимал, какая была создана вокруг него обстановка в последние годы его жизни, как ему было трудно. Он был старым, больным, одиноким человеком. Он никогда не верил никакой клевете, какую на меня возводили мои завистники и враги. Меня два раза за 25 лет удаляли от него, но он не верил никому, все сам лично проверял и снова приближал меня к себе.
Он был и остается для меня самым дорогим человеком, и никакая клевета не может поколебать то чувство любви и глубочайшего уважения, которое я всегда питал к этому замечательному человеку.
Он олицетворял для меня все светлое, дорогое в моей жизни — партию, Родину и мой народ.
Роль Берия в крахе моей карьеры и жизни
Всю свою сознательную жизнь я отдал партии, состоя в ее рядах с 1918 года.
С 1918 по 1952-й я работал на ответственных участках и за все эти годы не имел ни одного партийного взыскания. Я всегда с самой тщательной аккуратностью выполнял все решения ЦК нашей партии и правительства без каких бы то ни было моих личных ошибок.
Во время Великой Отечественной войны руководимое мной Управление охраны выполняло большую ответственную работу (оно отвечало за охрану штабов). На Управление охраны была возложена обязанность охранять Ставку Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб Красной Армии, охранять шифры и документацию как на месте, так и при доставке их в Ставку Верховного Главнокомандования. Подготовка и проведение ответственных командировок Ставки Верховного Главнокомандования и Генерального штаба Красной Армии на конференции глав правительств в Тегеран, Крым, Потсдам, где Управлением охраны была обеспечена полная безопасность и порядок по охране всей секретной документации. Оно также отвечало за охрану научных комитетов и их руководителей, охрану архивов, организацию бытового обслуживания ответственных лиц, как ученых, так и военных.
Кроме того, шло большое строительство на юге — в Крыму, Сочи, Гаграх, Сухуми, Цхалтубо, Боржоми и на озере Рица. Приводились также в порядок подмосковные дачи. Все это лежало на моей ответственности. Все строительные работы выполнялись по решению Совета Министров, и мной не было нарушено ни одной статьи расходов, утвержденной специальной комиссией ЦК в 1947 году.
При организации новых объектов охраны также выносилось решение правительства.
Для ясности я должен сказать, что Берия был настроен против меня еще с 1940 года, когда по указанию т. Сталина были сняты с работы два моих зама, ставленники Берия (Каранадзе и Гульст). Они оба претендовали на мою должность и, собирая сплетни о моей личной жизни, докладывали об этом Берия, который, в свою очередь, докладывал Сталину. Сталин сам проверил эти сведения и, убедившись в их лживости, дал распоряжение о снятии их с работы.
Когда подбирали замов в МГБ, т. Сталин спросил мое мнение о Гоглидзе и Ценаве, как кандидатах на должность замов. Гоглидзе я знал по работе в транспортном отделе, и у меня были отрицательные факты о его руководстве. Ценаву я лично по работе не знал, но слышал о нем отзывы как о работнике только отрицательные.
В 1947 году были установлены хищения и бесхозяйственность на даче Берия в Гаграх. Дача не числилась за Главным управлением охраны, и до меня дошли сведения о бесхозяйственности и расхищении государственного имущества. Я доложил об этом Сталину, и он дал распоряжение принять ее на баланс Главного управления охраны. Во время приема дачи на баланс нами была установлена полная бесконтрольность. Никакой отчетности мы получить не могли, так как ее не существовало. Было установлено, что комендант дачи по распоряжению начальника личной охраны Саркисова весь урожай лимонов и мандаринов отправлял в Москву и продавал их по спекулятивным ценам. Также было установлено, что комендант строил лично для себя дачу, используя материалы, предназначенные для госдач.
Обо всем этом я доложил Берия и просил о привлечении коменданта к ответственности и снятии его с работы. Но Берия не дал на это согласия, объяснив, что он знает коменданта давно и привык к нему. Я еще раз напомнил ему, но он сказал, что все это мелочи. Вскоре после взятия дачи на баланс Главного управления охраны этот же комендант представил в финансовый отдел счет на 4 тысячи рублей, который финотдел не принял. Он обратился ко мне за визой, объяснив, что он покупал путевки по распоряжению жены Берия. Так как подобные расходы не были предусмотрены бюджетом, то я этого счета не утвердил. Он доложил об этом Берия, так как вскоре эти 4 тысячи были внесены наличными. Мне было предъявлено обвинение в том, что я знал о моральном разложении Берия, что Саркисов будто бы показал, что он докладывал мне об этом, но это ложь, я об этом ничего не знал, а очной ставки мне с Саркисовым не дали.
