За что же меня в Москву, В ущелья её, в гулянки? …Мне чудится наяву Деревня моя — Новлянки.
Визбор удивится, узнав как-то на концерте от одного из слушателей, что деревня с таким замечательным названием («Да слово само — Новлянки») есть ещё и во Владимирской области. Он-то знал только одни Новлянки — те, где было почти так же здорово, как в горах.
И всё-таки горы…
Ещё в самом начале своей журналистской биографии, в 1959 году, в альпинистском лагере Туюк-су, временно переименованном в Кок-Бас-Тау в память о другом, недавно закрытом, — так вот, в этом лагере под (лучше сказать: над!) Алма-Атой (ныне — Алматы), тогдашней столицей советской республики Казахстан, Юрий познакомился с Аркадием Мартыновским. Аркадий, прозванный в горах Арканом (так эта кличка и перейдёт потом в визборовские шутливые дружеские посвящения), — второкурсник Одесского инженерно-строительного института, по возрасту моложе Визбора на пять лет. Приехал в горы в составе целой одесской бригады (украинские фамилии прочих участников её явно контрастировали с фамилией Мартыновский: Кот, Смех и Рыбак!) во главе со своим наставником, Александром Владимировичем Блещуновым — уникальным человеком, родоначальником одесского альпинизма, инженером и строителем, коллекционером, создателем музея частных коллекций в Одессе и его директором до последних дней своей жизни, завершившейся в один год с «жизнью» Советского Союза. Аркадия же впереди ждала судьба крупного деятеля ракетно-космической отрасли, нуждавшейся не только в пилотах, но и в строителях. Он станет ещё при жизни своего друга Визбора заместителем генерального директора по строительству и реконструкции Научно-производственного объединения «Энергия» им. С. П. Королёва, расположенного в подмосковном Калининграде (в постсоветское время — Королёв; имя конструктора первых советских космических кораблей носит теперь не только предприятие, но и весь город).
А пока это юный и симпатичный, не без честолюбия, одессит, для которого «полный, лысоватый парень», каковым ему показался впервые увиденный им здесь Визбор, — конечно, не авторитет. Мол, играть на гитаре и петь мы в Одессе и сами умеем: «Одесса — это мама номер первый». Послушав, но не особенно вслушиваясь в пение Визбора, Аркадий произнёс фразу, о которой потом много лет вспоминал и которую воспроизводил как анекдот: мол, не умеешь играть — не берись. Дай покажу, как надо. Визбор, удивительное дело, не возражал, гитару дал, и Аркадий «с дикими воплями» пропел какие-то уличные одесские песенки, которые уже в те годы мудрый Визбор вместе со всей компанией терпеливо послушал, потом опять взял гитару и как ни в чём не бывало продолжал петь. И правильно сделал, потому что теперь внимательно слушать стал уже Аркадий. Слушать и понимать, что песни действительно стоящие и уж тем, что он самонадеянно прокричал под всё стерпевшую визборовскую гитару, точно не чета.
Так началась дружба Визбора с человеком, который займёт в его жизни одно из самых главных мест и будет постоянным спутником поэта в его дальних походах и в московской жизни. Хотя в ту, самую первую, встречу предсказать это было бы сложно. Но вот второй эпизод сблизил их заметно больше. Аркадий собрался идти в Алма-Ату за хлебом для всей группы (ребята приехали без путёвок, своим ходом, и потому питание им не полагалось, надо было кормиться самим). Легко сказать: идти за хлебом. Это не в магазин на соседней улице сходить. Надо было спускаться часа три почти бегом — ибо с горы, а потом с тяжёлым мешком (25 буханок!) обратно в эту самую гору подниматься. В общем, поход занимал весь день.
Визбор вызвался быть напарником, хотя Аркадий его предупредил, что дело это нелёгкое. Но Юра выдержал. Вот здесь-то они и разговорились и уже в самом деле друг другу понравились. И причиной были пока не песни, а человеческие качества. Как потом напишет в своих ценнейших воспоминаниях о друге Аркадий Леонидович, Визбор ему «запал в душу», ибо многое у них «как-то совпало по отношению к жизни, по духовным критериям, по манере общения. Как-то вместе всё срослось, связалось».
В эту же пору, в конце 1950-х годов, Визбора видели и в Домбае, в горном лагере «Красная звезда», в знакомых ему ещё по студенчеству краях, воспетых юным поэтом в песне «Теберда». Там с ним впервые встретился и подружился Владимир Кавуненко, начинающий горновосходитель, будущий ас, мастер спорта международного класса, почётный спасатель и заслуженный тренер Российской Федерации. Журналисты со временем назовут его «легендой российского альпинизма». Вскоре, в 1961-м, познакомился с Визбором на Домбае и Борис Левин, мастер спорта, будущий крупный учёный-геолог, членкор Российской академии наук, а в ту пору, как и Мартыновский, одессит. Левин, кстати, и сам сочинял песни. Строка одной из них — «С добрым утром, горы снежные» — даст название фильму, снятому вскоре в Алибеке как дипломная работа студентом ВГИКа (Института кинематографии) Марком Трахтманом. Визбор был соавтором сценария этого фильма и пел с экрана одну из любимых «своих чужих» песен — «Снег» Городницкого; когда он вернулся из Домбая в Москву, то участвовал в творческом доведении этой ленты «до кондиции», в озвучании её.
