Мари с удовольствием поглощала рожок мороженого, щурилась на солнце и мечтала поскорее вернуться к занятиям по прыжкам в воду.
– Я знаю, о чем ты думаешь… – неожиданно произнес Вайс. – Так и знай, я против!
Мари прекратила есть мороженое и едва не подавилась:
– Откуда ты можешь знать, о чем я думаю?!
Повисла недолгая пауза.
– Это особенность моей расы…
Мари недоуменно вскинула брови и уставилась на отца.
– Ты хочешь сказать, что немцы умеют читать мысли?! – Мари залилась громким смехом. – В таком случае я все же больше русская, как мама. Мне порой тебя понять просто невозможно!
– Oh mein Gott! – перешел Микаэль на немецкий, потому как впервые за многие годы почувствовал в себе непреодолимое желание как следует выругаться русским матом.
– Ты нарушаешь наше правило, говорить друг с другом только по-русски? – Мари удивленно захлопала длинными ресницами. Со смерти матери Мари – Веры Микаэль никогда не нарушал подобной традиции.
– Сегодня особенный день, и я хотел сказать тебе нечто… особенное… поэтому волнуюсь, – смутился Вайс и несколько раз прокашлялся в кулак.
– Mein Gott! Mein Vater, ich liebe dich und alien die Aue! Ты наконец-то нашел себе женщину?!
– Что?! – Глаза Вайса округлились, а челюсть едва не отвисла до земли. Он уж никак не предполагал, что дочь может настолько заботить его личная жизнь. – М-м-м… – в итоге весьма нечленораздельно промычал глава трансконтинентальной фармкорпорации и от смущения разом запихал остатки рожка мороженого в рот. Чуть не подавившись, Вайс принялся усиленно пережевывать сладость, поперхнулся, кашлянул, с трудом восстановил дыхание, со слезами на глазах доел мороженое и облегченно выдохнул:
– Нет… Никого я не нашел и не собираюсь… Я просто… Мы… Наша корпорация…
Вначале, несколькими минутами ранее, Вайс хотел поведать Мари о космосе и населяющих его расах, о Земле, о Силирии, о том, как и почему оказался тут. Но глядя в невинные глаза дочери, понял, что подобное знание может оказаться лишним в её картине мира. Ни к чему перекладывать бремя знания на еще одного человека. И вместо этого, за считанные минуты, Вайс решился на другое:
– Мы сделали открытие. Об этом никто и никогда не узнает. Во всяком случае, в ближайшие несколько лет… Но наши исследования дали удивительный результат… Мы можем омолодить стареющего человека, пока от силы… на пару-тройку десятилетий. Но если проводить гормономодулирование в молодом организме… старение отступает. Клетки организма способны самовосстанавливаться на сто процентов!
– Можно будет жить, как ты и говорил с Коником, двести-двести пятьдесят лет?
Мари была вполне осведомлена о последних достижениях отца, во всяком случае, о тех, о которых был поставлен в известность совет директоров компании.
Микаэль чуть помедлил с ответом, подбирая слова:
– Если гормономодулирование проведено в молодом организме, в котором имеются в наличии определенные гены, так скажем, определенная генетическая предрасположенность… То говорить можно о… бесконечности…
– Ты что-то говорил о резервах мозга… – заметила Мари, с интересом слушая отца. Его исследования всегда приводили девушку в восторг, и она с увлечением слушала его рассказы, а также пространные разглагольствования Вписана Коника, когда тот бывал у них в гостях на вилле и откровенничал за рюмочкой коньяка. С дочерью Вайса начальник отдела разработок мог себе это позволить.
– Резервы есть, – уверенно произнес Микаэль. – Просто люди пока не научились ими пользоваться.
– Ты странно говоришь «люди». Как-то отстраненно… – прищурилась Мари. – Ты абстрагируешь себя от человечества?
Микаэль очень долго и пристально смотрел на дочь. Та всегда была умной и смышленой девочкой. И Микаэль старался ей никогда не лгать – никогда и ни в чем. Да, иногда он недоговаривал, не говорил всей правды. Но никогда не лгал. Кажется, настал момент изменить своим принципам.
– Нет, – слово далось Микаэлю с трудом. – Я лишь хочу сказать, что еще несколько лет, и мы научимся раскрывать потенциал мозга, во всяком случае, в той его части, которая позволит серому веществу функционировать долго и качественно.
Мари улыбнулась:
– Поздравляю, папа! Это настоящий прорыв! Но почему никто и никогда не узнает?! – запоздало удивилась девушка.
– Я готов подарить людям дополнительных сто или двести лет… Но не уверен, что они справятся с бесконечностью… – едва слышно прошептал Вайс, закинул голову к небу и долго-долго всматривался в бескрайнюю синеву.
51
Елена, задыхаясь, резко встала из липкой бесцветной массы и принялась судорожно отирать полотенцем лицо. В этот раз долгое нахождение в камере слиперов далось ей невыносимо тяжело.
Она задыхалась. Легкие норовили кусками выскочить из горла. Из носа текла струйка крови.
– Позвать на помощь охранников? – вместо приветствия осведомилась Вивьен и сама принялась вытаскивать девушку из липкой жижи.
– Не зови, – прохрипела Елена и ватной куклой выпала из резервуара на пол, на котором тут же образовалась огромная лужа прозрачной жижи.
– Да ты на ногах не стоишь! Спятила – более пяти суток находиться в камере! Мне пришлось тебе капельницы с глюкозой ставить!!!
– Её мозг умирал, – вместо ответа буркнула Елена и принялась жадно пить протянутый Вивьен восстанавливающий коктейль. После коктейля стало немного лучше и Елена попыталась встать.
– Черт! – выругалась девушка. – Позови Колю с Жорой! Я, действительно, сейчас, кажется, хлопнусь в обморок. А в душ, ой, как хочется!
Вивьен сноровисто подскочила к мониторам и отдала по внутренней связи короткую команду.
В дверь ввалились уже через секунду два здоровяка.
– А где Коля и… – удивилась Елена.
– Все, спеклись наши гаврики. Забоялись тебя, точно черта, – хмыкнула Вивьен и принялась объяснять новичкам, что от них требуется.
Те тут же схватили Елену под руки и осторожно повели в душевую, где Вивьен предусмотрительно поставила удобное сидение, мягко и надежно фиксирующее тело девушки. Стоять на ногах у той явно не было сил.
Позже, сидя в махровом халате, в удобном мягком кресле в личном кабинете Вивьен, Елена поднесла чашку с горячим глинтвейном ко рту и поймала себя на том, как сильно трясутся руки. Вивьен перехватила взгляд девушки и глубоко затянулась тонкой сигаретой.
– Ты вышла за пределы дозволенного! – отчеканила полуфранцуженка.
– И ты обо всем доложишь Собко? – хмыкнула Елена.
Глаза полуфранцуженки недобро потемнели.
– Если так будет и дальше продолжаться – доложу! – твердо заверила рыжая докторша и опять глубоко затянулась. – Ты перешла все рамки!
