Но как только он встретил ее в аэропорту, Мэрибет поняла, что этого не произойдет. Поцелуй получился неловкий. В неловкости прошли все выходные, это не состоявшееся предложение, как слон, топталось по его крошечной комнатке. (Лорен, наверное, призналась ему, что все рассказала Мэрибет. И Мэрибет хотелось спросить, но она не могла.) Они оба не знали, ни о чем говорить, ни что делать. Так что вместо всего остального было много секса – не очень качественного, – а потом у Мэрибет началось воспаление мочевого пузыря. Ее бывшая соседка по комнате, Кортни, готовилась к аспирантуре в Университете Беркли, и сказала, что сможет добыть для нее антибиотики, поэтому Мэрибет взяла у Джейсона тачку и поехала к ней.
– Вижу, ваша страсть еще не угасла, – подмигнула Кортни, вручая ей ципролет. Мэрибет не ответила.
На обратном пути она безнадежно заблудилась. Рынок. Улица Дивисадеро. Парк Президио. Она ездила кругами в поисках парка Золотые Ворота – это был единственный известный ей ориентир. С океана надвигался туман. Мэрибет и так не понимала, где она, а теперь еще и ничего не видно. Сидя одна в машине, она расплакалась. Казалось, что теперь она будет одиноко блуждать в этом тумане с бесконечным баком бензина, пока не состарится и не помрет.
Вскоре после возвращения в Нью-Йорк Мэрибет позвонила и сказала Джейсону, что, хотя она его все еще любит, отношения на расстоянии у них не получаются. Он согласился. Они расстались. На тот момент казалось, что это очень зрелый шаг. Что они все сделали мирно.
А через три недели ей позвонила Кортни и рассказала о его новой девушке, после чего Мэрибет разрыдалась в туалете.
– Даже не знаю, – ответила она Стивену. – Просто ненавижу.
Из торгового центра они ушли с пустыми руками и с опустошенными душами. Вечером Мэрибет залезла в постель, накрыла голову подушкой и расплакалась. Очередные мерзкие выходные после праздников. Все-таки это День благодарения.
39
В понедельник утром Мэрибет проснулась от стука в дверь. Она посмотрела в глазок. Это оказался мистер Джулио – первое число, он пришел за деньгами.
Она отдала ему восемь сотен, а когда он ушел, пересчитала, что у нее осталось. Двадцать одна тысяча с мелочью. Такими темпами она, пожалуй, и год в Питтсбурге может прожить. Мэрибет изначально не планировала уезжать так надолго, но в прошлые выходные пришлось взглянуть в глаза неприятной правде. Она оставила не только детей, но и свой брак. Изначально она собиралась вернуться. Но если возвращаться не к чему?
К тому же, что потом? Когда кончатся эти тысячи? Почему она раньше не задумалась о последствиях? Она же не только семью бросила, Мэрибет оставила и работу. Сожгла последний мост, ведущий в город на холме, который она считала своим с тринадцати лет, когда ей в руки попал журнал «Севентин» (с Брук Шилдс[6] на обложке), и она поняла с какой-то непонятной, но спокойной уверенностью, что когда-нибудь, когда вырастет, она это сможет.
Элизабет частенько подшучивала, что у Мэрибет это единственная цель в жизни. Мэрибет вспомнила, как однажды, года через два после знакомства, оказалось, что их обеих пригласили на семинар о будущем журнального бизнеса, организованный одной крупной отраслевой группой. После кофе и жесткого начала от датской группы Элизабет прошептала:
– Пришли. Поржали. И ушли. Идем по магазинам. Я слышала, что в Челси распродажа Лакруа.
Но вместо магазинов они пошли в Центральный парк, легли там на молоденькую травку в Шип-медоу, скинули туфли, радуясь весеннему солнышку и возможности пообщаться в рабочее время.
– Я думаю, вдруг мы зря сбежали, – через какое-то время призналась Мэрибет. – Такие приглашения ведь редкая удача.
– Да ты свое будущее и без семинаров знаешь, – ответила Элизабет. – Оно у тебя все по спискам расписано.
Подруга была права. На консультации в старших классах Мэрибет поведала о своем желании когда-нибудь работать в журнале, и ей посоветовали начать посещать журналистские курсы, писать статьи для школьной газеты, потом поступить в колледж с соответствующей программой и через время, может быть, устроиться стажером в какой-нибудь нью-йоркский журнал. Мэрибет все записала – газета, курсы, колледж, стажировка, Нью-Йорк – и в последующие годы скрупулезно следовала этому плану, между делом составляя многочисленные промежуточные списки.
И у нее получалось. После колледжа она нашла временную работу – зарплаты едва хватало на квартиру и метро, но потом она впервые устроилась на постоянное место в кулинарный журнал. Мэрибет пробыла там полтора года, после чего ее взяли помощником редактора в женский деловой журнал, в котором она и работала на тот момент. Она планировала остаться там на годик и перейти куда-нибудь еще, если ее не повысят до младшего редактора.
– Если хочешь, я расскажу тебе о будущем, – сказала Элизабет. – Твое имя доберется до первых страниц, и лет через десять, максимум пятнадцать, ты станешь главным редактором.
Мэрибет промолчала. Именно на это она и надеялась, именно об этом и писала в своих списках.
– Я же в сорок лет буду унылой официанткой. Как несостоявшаяся актриса. Не пойми меня неправильно. Я буду работать в приличном ресторане, получать хорошие чаевые, но у меня будут болеть ноги, и волосы будет не отмыть от запаха жира.
Мэрибет рассмеялась и игриво пнула Элизабет по ноге.
– Ерунду ты несешь. – За те два года, что они были знакомы, подруги шли нога в ногу. Элизабет на тот момент работала ассистентом редактора в новом модном мужском журнале. – У тебя тоже будет собственный журнал, и ты это знаешь.
– Нет. Неправда. У меня нет врожденного таланта, как у тебя. Я не могу оживить текст, не умею придумывать такие броские подписи или цитаты на обложку. У тебя это в крови. А я просто поучилась истории искусств, а потом повезло попасть на стажировку. – Подруга покачала головой. – Когда-нибудь все поймут, что я никчемность.
– Все так про себя думают. У тебя есть свои сильные стороны. У тебя чутье на тренды, ты раньше всех замечаешь на горизонте новую звезду. Ты видишь. Такому на курсах журналистики не учат.
Элизабет перевернулась на живот, опершись на локти, и принялась дергать из травы крошечные цветочки.
– Может, ты и права, – ответила она. – Но пообещай, что, если станешь главным редактором, а я окажусь жалкой официанткой, ты возьмешь меня на работу.
– Если только и ты мне это же пообещаешь.
– Не говори ерунды, – сказала Элизабет. – Ты для официантки слишком неловкая.
Они расхохотались. И дали друг другу эти обещания.
И Мэрибет, и Элизабет повысили из ассистентов до младших редакторов, потом до старших. А потом их пути разошлись. Элизабет встретила Тома, вышла замуж, стала главным редактором. А Мэрибет стала мамой, перенесла инфаркт и сбежала из дома.
