Тот перепрыгнула в квадрат с восьмеркой, встала на одну ногу, поправила биту и перепрыгнула в «Короля и королеву».
Мистер Пател тоже подстригал свою живую изгородь — со стороны улицы. Кисал шел следом за отцом и подбирал срезки. Тот помахала рукой, но мистер Пател, не обращая на нее внимания, зашел к себе в палисадник. Его искусственная нога глухо стучала по твердой бетонной дорожке. Тот и Кисал пожали плечами. Она прыгнула и налетела на тачку, в которую мистер Дамсон загружал последние листья.
— Запрыгивайте, мисс Томпсон! — пригласил он.
Она сунула биту в карман и прыгнула на кучу листьев. Мистер Дамсон покатил тачку по дороге.
— Хочешь прокатиться, Кисал? — спросила она, когда они, грохоча, проезжали мимо.
Мистер Пател с сомнением посмотрел на них из-за ограды.
— Не волнуйтесь, — сказала она одноногому индусу, — мистер Дамсон раньше жил в шикарном доме, а мне всего восемь лет. Мы не расисты.
Кисал посмотрел на отца; тот кивнул, продолжая щелкать ножницами.
— Подождите, пожалуйста! — попросил Кисал. — Я хочу кое-что взять. — Он опрометью кинулся по дорожке и исчез за домом.
Мистер Дамсон вежливо улыбнулся мистеру Пателу поверх ограды, а Тот встала на колени в тачке, чтобы посмотреть на палисадник Кисала. Мистер Пател отстригал крошечные кусочки со своей стороны живой изгороди. Тот оглядела его ногу. Мистер Дамсон кашлянул, а потом начал тихо насвистывать.
— Мистер Пател, — сказала Тот.
Индус поднял голову. Ножницы щелкнули в воздухе.
— Это акула? — спросила она.
Он нахмурился.
— Или тигр? Я слышала, тигры бывают особенно опасны, когда вырубают их джунгли. — Тот перегнулась через изгородь. — Она у вас деревянная или пластмассовая?
Мистер Пател изумленно воззрился на Тот, которая стояла на коленях в листьях и ждала ответа. Он положил листья на траву и вышел из-за изгороди на тротуар.
— Здравствуйте, мистер Дамсон, — сказал он. Говорил отец Кисала медленно и почти без акцента. Потом он задрал брючину до колена и показал сверкающую искусственную голень цвета жевательной резинки. Цвета жевательной резинки «хубба-бубба». — Хочешь потрогать, девочка? — Он зашагал к тележке; нога поскрипывала на тротуарной плитке.
Тот испугалась, увидев розовую пластмассу, и спряталась в тележке. Мистер Дамсон и мистер Пател расхохотались; они смеялись чуточку смущенно, но все же дружелюбно.
Из-за дома вылетел Кисал и прыгнул в тележку рядом с Тот. Мистер Дамсон, ворча, снова взялся за ручку, попрощался с мистером Пателом и покатил тачку по дороге, мимо домов, к грунтовой тропинке, ведущей к рощице.
Тот чувствовала, как Кисал прижимается к ней плечом. В спину ей врезался ржавый край тачки; нос забивал резкий запах свежесрезанной бирючины.
Впереди показались дубы; туда, на опушку, все отцы семейств свозили срезанные листья и ветки. Вдоль обочины лежали кучки листьев и травы; от них пахло летом. Каждая кучка пахла резко и сильно. Мистер Дамсон остановился.
— Эй, вы, готовы? — спросил он.
Оба кивнули, и он перевернул тачку, вывалив на обочину кучу листьев и двоих хохочущих детей. Он повернулся и зашагал назад, к тупику Стэнли.
Кисал сел и порылся в кармане брюк. Он вытащил оттуда что-то розово-зеленое и положил на ладошку Тот.
— Это тебе, — сказал он. — Только никому не говори!
Тот разжала пальцы; у нее на ладошке лежал фарфоровый индийский слоник. В его розово-зеленом хоботе были дырки; когда она перевернула слоника, оттуда посыпался перец. Она попробовала его на вкус. Перец оказался жгучим; ей обожгло язык.
Зима 1972
На одном булыжнике у почты есть нарост — ископаемое. Папа объяснил, что оно называется «иглокожее». Он сказал, иглокожие очень-очень давно жили в море.
Так что оно мертвое.
Но его не зарыли в песок, и вокруг не плавают синие и зеленые рыбки, осьминоги и морские коньки. Оно вынуждено сидеть на булыжнике под дождем и снегом. На него наезжают мальчишки на велосипедах; на него писают собаки. Однажды кто-то приклеил к нему большой комок жвачки.
Перед тем как идти в магазины утром в субботу, чтобы получить купон на скидку, я насыплю в чашку соли и налью воды. Я буду поливать водой крошечное ископаемое, пока оно не заблестит.
Я пыталась выкопать его, но булыжник вцементирован намертво. Грустно, когда что-то застряло не в том месте, где надо.
Урок фортепиано
Тот качалась на верхней стойке лестничных перил и подслушивала, как сестра в очередной раз ругается по телефону со своим приятелем. Он больше не приходил к ним домой, но Дороти звонила ему почти каждый вечер. Сперва она долго молчала, а потом что-то говорила — коротко и зло. Дороти повернулась к стене, зажав трубку подбородком. Судя по тому, как дрожали у нее плечи, Тот поняла, что сестра плачет.
Пригнувшись, она спустилась по ступенькам, бочком прошла мимо сестры и зашла в чулан под лестницей. Из ниши между обувным шкафом и вешалкой, из-под пальто и зонтиков она вытащила желто-сине-красную коробку с фейерверками и открыла крышку. Там в картонных гнездах лежали ракеты, «колеса огня», римские свечи и петарды. И бумажный пакетик с бенгальскими огнями. Она понюхала длинный жиронепроницаемый сверток. Запах был сухой. Так пахнет графитовый карандаш. Она достала ракету из гнезда, закрыла крышку и задвинула коробку обратно под вешалку.
Тот взяла с раковины вымытую бутылку из-под молока и засунула в нее ракету. Синяя обертка с трудом прошла в горловину; от влаги она намокла и заблестела. Потом она тихо поставила бутылку на кухонный стол, рядом с местом, где сидела ее мать, перебиравшая груду листовок о детских пособиях и бесплатных школьных обедах.
— Мама!
— Что, Тот? Я занята.
— Мы будем запускать фейерверки?
Мать отложила листовку и потерла глаза.
— Нет, не сегодня. Я слишком устала — столько всего пришлось разбирать.
Тот встряхнула бутылку.
— Но сегодня пятое ноября! Папа всегда пускал фейерверки в ночь Гая Фокса!
Мать отняла у нее бутылку и со стуком переставила на другой край стола.
— Да, так было раньше, а сейчас все по-другому. Если бы твой отец нас не бросил, мы бы сейчас пускали фейерверки. Но он нас бросил, и потому фейерверков не будет.
Тот протянула руку и достала ракету из бутылки. Она свисала с ладони, как разряженный пистолет.
Мать посмотрела на ракету. Вздохнула и, покачав головой, обняла младшую дочь.
— Иди сюда, — сказала она, гладя ее по голове и целуя в лоб. — Мы ведь вчера смотрели чучело в парке, правда?
