— Славная штука, — говорил он, демонстрируя наклейку, — от нее вреда не будет. Штука что надо.
И они налегли на штуку что надо.
Временами друг Дэна замечал, — что Тони чувствует себя не в своей тарелке. Тогда он подходил и клал руку ему на плечо.
— Очень приятно, что Дэн вас затащил, — говорил он, — надеюсь, у вас ни в чем нет недостатка. Рад вас видеть. Приезжайте еще, когда не будет гостей, посмотрите мой домик. Розами интересуетесь?
— Да, я очень люблю розы.
— Так приезжайте, когда зацветут розы. Раз вы интересуетесь розами, вам тут понравится. Черт бы побрал это радио, опять барахлит.
И Тони задумался, а бывал ли он так приветлив, когда в Хеттон без спросу привозили незнакомых гостей.
Где-то в середине вечера он очутился на диване рядом с Дэном, который говорил:
— Славная девочка Милли.
— Да.
— Я вам скажу, что я заметил. Она нравится совершенно не тем мужчинам, что остальные девушки. Вроде нас с вами.
— Да.
— Вы б никогда не догадались, что у нее дочка восьми лет, правда?
— Да, это удивительно.
— Я долго не знал. А потом как-то приглашаю я ее в Дьепп на уикенд, и что бы вы думали — она хочет взять с собой ребенка. Эти штучки-дрючки со мной, конечно, не прошли, тем дело и кончилось, но Милли я все равно люблю. Я вам скажу за Милли: она умеет себя вести, куда ее ни поведи, — сказал он, бросив кислый взгляд на Кисулю, которая перебрала «штуки что надо» и нисколько этого не скрывала.
Вечеринка кончилась в четвертом часу. Друг Дэна еще раз повторил приглашение приехать, когда зацветут розы.
— Будьте спокойны, лучше роз вам не найти на всем юге Англии, — сказал он.
Дэн отвез их в отель. Кисуля сидела рядом с ним на переднем сиденье и склочничала.
— Ты где был? — без конца повторяла она. — Я тебя за весь вечер ни разу не видела. Ты куда делся? Где ты шлялся? Называется повез девушку в гости нечего сказать, хорош гусь.
Тони и Милли сидели сзади. Привычка и усталость взяли свое, и Милли положила голову на плечо Тони и держала его за руку. Когда они подошли к номеру, Милли сказала:
— Только тихо. Не разбудить бы Винни.
И Тони час, а то и больше, лежал в тесной душной спальне, снова и снова перебирая в уме события последних трех месяцев; потом тоже уснул.
Разбудила его Винни.
— А мама еще спит, — сказала она. Тони посмотрел на часы.
— Надо думать, — сказал он. Было четверть восьмого. — Ступай назад в постель.
— Нет, я уже оделась. Пошли гулять.
Она подошла к окну и отдернула шторы, комнату залил ледяной утренний свет.
— А дождик совсем слабенький, — сказала она.
— Что ты хочешь делать?
— Хочу пойти на мол.
— Мол еще закрыт.
— Все равно хочу на море. Пошли.
Тони понял, что больше ему не спать.
— Хорошо. Выйди и подожди, пока я оденусь.
— Я здесь подожду. Мама так храпит.
Через двадцать минут они спустились в холл, где официанты в фартуках составляли мебель и подметали ковры. Когда они вышли из вращающихся дверей, их встретил пронизывающий ветер. Асфальт бульвара был мокр от морских брызг и дождя. По нему, подгоняемые ветром, неслись две-три женские фигурки, руками в перчатках прижав к груда молитвенники. Четверо или пятеро несчастных стариков проковыляли к морю, сопя и отдуваясь.
— Да пошли же, — сказала Винни.
Они спустились на берег и, обшибая ноги о гальку, подошли к самому морю. Винни бросала камешки.
Купальщики были уже в воде: некоторые взяли с собой собак, собаки, отфыркиваясь, плыли бок о бок с хозяевами.
— Ты почему не купаешься? — спросила Винни.
— Слишком холодно.
— А они купаются. Я тоже хочу.
— Спросись у мамы.
— Ты небось просто трусишь. Ты плавать умеешь?
— Да.
— Тогда чего ж ты не плаваешь? Спорим, что не умеешь.
— Пусть будет по-твоему. Не умею.
— Чего ж ты тогда говорил, что умеешь? Врун ты после этого.
Они пошли по гальке вдоль берега. Винни поскользнулась и села раскорякой в лужу.
— Ну вот, у меня теперь штанишки мокрые, — сказала она.
— Надо вернуться в отель, там переоденешься.
— Как противно в мокром. Пошли позавтракаем.
Отель, как правило, не обслуживал постояльцев, которые спускались завтракать в восемь утра, да еще в воскресное утро. Ничего не было готово, и им пришлось довольно долго ждать. Мороженого, к неудовольствию Винни, не оказалось. Она ела грейпфрут и тосты с яичницей и копченой селедкой, то и дело разражаясь жалобами на мокрую одежду. После завтрака Тони послал ее наверх переодеваться, а сам курил в салоне трубку и просматривал воскресные газеты. В девять утра этим занятиям положил конец приход Бленкинсопа.
— Вчера вечером мы потеряли вас из виду, — сказал он.
— Мы поехали на вечеринку.
— Не следовало этого делать, строго говоря, ну да ладно. Думаю, особого вреда не будет. Вы уже завтракали?
— Да, здесь, в ресторане, с Винни.
— Мистер Ласт, о чем вы думаете? Вам же нужны показания слуг.
— Видите ли, мне не хотелось будить Милли.
— Ей за это деньги платят, верно? Куда это годится, мистер Ласт? Вам никогда не получить развода, если вы будете себя так несолидно вести.
— Хорошо, — сказал Тони, — я позавтракаю еще раз.
— И учтите — обязательно в постели.
— В постели так в постели. — И Тони уныло поплелся в номер.
Винни уже отдернула занавески, но это не разбудило ее мать.
— Она один раз проснулась, но потом перевернулась на другой бок. Разбудите ее, пускай встает. Я хочу на мол.
— Милли, — сказал Тони твердо, — Милли.
— Ох, — сказала она. — Который час?
— Нам надо позавтракать.
— Не хочу я завтракать. Я еще немножко посплю.
— Ты уже завтракал, — сказала Винни.
— Вставайте, — сказал Тони. — Потом выспитесь вволю. Для чего, спрашивается, мы сюда приехали?
Милли села.
— Ладно, — сказала она. — Винни, золотко, дай маме кофточку со стула.
Милли была совестливая девушка и не увиливала от работы, какой бы отвратительной та ни казалась.
— Это ж надо в такую рань поднять.
Тони прошел в свою комнату, снял туфли, воротничок, галстук, пиджак и жилет и надел халат.
