— Простите, Пиппа, я — строгий вегетарианец, ем исключительно растительную пищу.
— Вы это серьёзно?
— Видите ли, с некоторых пор я полюбил животных. Да и положение обязывает не кушать мяса.
— Какое положение?
— Я владелец приютов для бездомных животных. Восемьдесят процентов заведений подобного рода в Дании принадлежат мне.
У Пиппы отвисла челюсть.
— Вы удивительный человек!
— Ещё Джек Лондон говаривал: «Кость, брошенная собаке, не есть милосердие. Милосердие — это кость, поделённая с собакой, когда ты голоден сам».
— А я тоже люблю животных! — сказала Пиппа. — Недавно у меня в цирке появились собаки-гении. Сейчас мы репетируем новый номер. Премьера через неделю. Я вас приглашаю!
— Не те ли это знаменитые собаки из Лондона?
— Совсем другие. Но поверьте, они ничуть не хуже.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение! Меня интересует всё, что связано с талантливыми животными, — Джонни смотрел Пиппе прямо в глаза, и она чувствовала: его взгляд, как паяльная лампа, прожигает её насквозь.
— Мы как-то неуклюже начали наше знакомство, — сказала фрекен. — Я вела себя так холодно, что вы наверняка чуть не простудились. Позвольте, Мигель приготовит для вас что-нибудь вегетарианское!
— У меня что-то аппетит пропал. Впрочем, здесь подают кофе с птифурами? — на этот раз Джонни одарил Пиппу взглядом, от которого у неё внутри вспорхнуло целое облако бабочек. Взяв фрекен за руку, юноша вкрадчиво сказал:
— Мне с вами хорошо, как в салоне первого класса, — мягкими касаниями слой за слоем он снимал тончайшую оболочку, в которой заключалось сердце Пиппы. — Деньги для меня ничто, всё, что мне нужно, — любовь! — Джонни вынул из бумажника пачку кредиток, сложил их аккуратным домиком в пепельницу и поджёг. Кредитки жизнерадостно плавились.
Этот экстравагантный поступок поверг Пиппу в замешательство. Она попыталась сглотнуть и чуть не сломала себе шею.
— Что вы делаете?! Это же целое состояние!
Точно экономя силы, красавчик едва кивнул в ответ.
— Простите, если мой вопрос покажется бестактным, но сколько вам лет? Судя по этой вопиющей выходке, вы — сущий ребёнок!
— Двадцать девять. Увы, я слишком стар для вас, — с горьковатой полуулыбкой ответил Джонни. — Наверняка вам нет и двадцати пяти?
Пиппа почувствовала себя на седьмом, нет — на семьдесят седьмом небе от счастья.
Всё произошло, как по волшебству, непонятно и совершенно неожиданно. Она влюбилась!
— Простите, но здешний кофе на вкус — варёная газета! — неожиданно сказал юноша. — Предлагаю переместиться в одно тихое местечко. Там мы сможем отведать настоящий турецкий кофе. Это близко, отель «Савой». Я вынужден временно снимать там президентские апартаменты — не совсем удобно, но что поделаешь.
Пиппа в задумчивости жевала нижнюю губу.
— Шофёр доставит вас домой, когда вам будет угодно, — с деланным спокойствием добавил Джонни. Тонкая и холодная, словно месяц, улыбка озаряла его юное лицо.
— Уговорили, — согласилась Пиппа. — Будь моя воля, я бы запретила мужчинам носить такие красивые улыбки.
— Обычно улыбка что-то скрывает. Улыбка — почти всегда маска. Впрочем, ко мне это не относится.
Широко и необозримо над Данией раскинулся небесный купол, полный сияющих звёзд. Луна мерцала в вышине серебряной монеткой. В прозрачном воздухе переливчатыми чёрточками мелькали стрекозы.
Птица с неизвестным именем и ангельским голосом славила рождение новой любви. Фрекен Карлсен глубоко вдохнула густой воздух летней ночи, наполненный ароматами новой жизни, и, сама не зная чему, рассмеялась.
ГЛАВА 7
На грани фола
Неделя до премьеры пролетела незаметно. Собаки усиленно готовились к выступлению, а Пиппа пропадала где-то с утра до вечера. Никто из артистов не мог себе и представить, что однажды дотошная фрекен Карлсен будет появляться на тренировках через раз. Даже Ладе приходилось репетировать с дублёршей! В цирке недоумевали. Никто и понятия не имел, где дни напролёт прохлаждается хозяйка. Даже ближайший друг мыша Пифагор не был в курсе.
А Пиппа была по уши влюблена. Надо отдать Джонни должное: он сумел увлечь фрекен Карлсен так, как не удавалось ни одному мужчине за все Пиппины «сорок с хвостиком».
И вот наступил долгожданный день премьеры. На улице с утра зарядил дождь, но настроение у жителей тихого городка было приподнятым. Улицы пестрели рекламой циркового супер-шоу. Морды Чернышёвой и Собакевич, развешанные на каждом углу, улыбались прохожим с афиш. Все билеты были давно распроданы.
— Мне чего-то не по себе, — поёжилась Юлька, выглядывая из-за кулис. Зал постепенно наполнялся зрителями. — Плохое какое-то предчувствие, — левретка мрачно уставилась на таксу.
— Ты репетировала с утра до ночи, ничего непредвиденного не случится. Это мне надо беспокоиться, Пиппа даже на последний прогон не явилась.
— Не мешало бы тебе её покусать, чтоб опомнилась.
— Покусать? Ещё раз?
— А ты предлагаешь обратиться к ней через адвоката? Или позвонить в общество защиты животных?
— Не переживай, мы справимся. Главное — наш план работает и скоро принесёт свои плоды.
— Тебе легко говорить! А мне на трапеции болтаться целых семь минут двадцать пять секунд! — у Собакевич был трагический вид.
— Всё закончится, ты и «Биг-Бен» сказать не успеешь. Возьми себя в лапы — выглядишь, как собачья тушёнка.
Неожиданно за кулисы влетела мокрая, как курица, фрекен Карлсен.
— Вы опоздали к началу представления! — сделал ей замечание шпрехшталмейстер.
— Да, первый раз в жизни опоздала! — беззаботно рассмеялась Пиппа. Её было не узнать: сегодня она была сама доброта. Счастливую Пиппу окутывало розовое облако романтики.
Зазвучали фанфары, грянула музыка, и начался парад-алле. Акробаты, клоуны, дрессировщики, атлеты и жонглёры один за другим выходили на арену, горячо приветствуя зрителей. Зал встречал их бурей аплодисментов.
— Готовится Эрминтруда! Выход через две минуты, — объявил селектор.
— Эрминтруда, ты слышала? Где Эрминтруда?! — администратор в панике сновал по коридорам. — Кто-нибудь видел Эрминтруду?!
Эрминтруды, то есть Отки, вернее Юльки, нигде не было. Лада почувствовала, как в лапках участился пульс. Она рванула в гримёрку.
