— Я хотела бы узнать поподробнее, что с ним произошло игде он был.
— Не трогай ребенка, пусть спит. Он и так стольконатерпелся. Сказал, что целую ночь не спал. В подвале, где его держали, дажематраца не было. Он, бедненький, целую ночь на корточках просидел. Ребенок самничего не понял. В дверь позвонили, он и открыл. Никогда раньше чужим неоткрывал… Чего это на него нашло, непонятно…
— Вот это и надо выяснить!
— Выясним, только пусть сначала выспится. Сказал, чтоему сунули под нос какой-то платок, и он сразу потерял сознание. Очнулся всыром подвале. А потом завязали глаза и привезли обратно:
— Его не били? —Нет.
— Ему не причинили ничего плохого?
— Да нет. Все в порядке.
Мама села напротив меня и вгляделась в мое лицо:
— Доченька, ты пила?
— Пила.
— Много?
— Очень.
— А кто тебя так избил?
— Расскажу как-нибудь в другой раз. Я бы поспала паручасов…
Мама уложила меня в спальне и укрыла теплым пледом.
— Только разбуди меня через два часа. У меня неотложныедела, — засыпая, прошептала я.
Мне приснился Антон. Говорят, что покойники снятся кплохому, но этот сон был одним из самых приятных в моей жизни. Мы сидели вхорошо обставленной гостиной и пили сухое красное вино… Антон поглаживал моюспину, и я чувствовала, как по ней разливается приятное возбуждающее тепло…Играла легкая джазовая музыка, она завораживала и уносила куда-то вдаль.Поцеловав меня в шею, Антон наклонился и запустил руку под мое пышное платье.То ли к моему великому стыду, то ли к моему удивлению, на мне не было трусиков.Его длинные пальцы обожгли мою плоть, словно раскаленные клещи. Я нечувствовала стыда, не думала о том, что за соседними столиками сидят люди… Ябесстыдно раскинула ноги… Это были незабываемые ощущения. На минуту япочувствовала себя птицей, парящей над бездонной пропастью. Это была сладостная,ни с чем не сравнимая пытка…
Я проснулась с блаженной улыбкой. Мама сидела рядом игладила меня по голове.
— Тебе снилось что-то хорошее? — ласково спросилаона.
— Да, — я опустила глаза и заметно покраснела,словно мама могла догадаться о том, что мне приснилось. — Сколько япроспала?
— Около трех часов. Может, еще поспишь?
— Нет, меня ждут дела.
— Куда же ты с таким избитым лицом?
— Намажусь тональным кремом. Воспоминания о томпрекрасном сне никак не хотели меня отпускать, и я вновь закрыла глаза, но,услышав, что кто-то гремит на кухне посудой, моментально вскочила.
— Что, Сашенька проснулся?
— Да нет. Андрей заехал кофе попить.
— Какой еще Андрей?! — Ну, твой муж…
— Бывший муж.
— Хорошо, твой бывший муж.
— Зачем ты его пустила?
— Но ведь он не чужой. Тоже переживает… Отец все-таки…
— Нам такой отец и даром не нужен!
. Я решительно направилась на кухню. За столом сиделЧелноков и попивал кофе.
— Приятного аппетита. Смотри не подавись, —язвительно сказала я.
Челноков оглядел меня с ног до головы и, остановив взгляд намоем избитом лице, громко присвистнул:
— Еще никто не подавился кофе.
— Тогда смотри не поперхнись.
— Не поперхнусь, не переживай.
— А я вообще за тебя не переживаю! — вспылилая. — Я уже свое отпереживала. Пусть за тебя твои бабы переживают. Какогочерта приперся?
— Я пришел не к тебе.
— Ты пришел в дом моих родителей. Жалеешь, наверно, чтоне можешь у них полквартиры вынести.
— Я пришел посмотреть на своего сына.
— Хорошо наблюдать за происходящими событиями состороны.
— Я был готов не только наблюдать. Я хотел вместе стобой ехать его выкупать, но ты не взяла меня с собой. Посчитала, что первыйвстречный справится с этим гораздо лучше.
— Не смей говорить так про человека, которого я любила!
Я ударила кулаком по столу с такой силой, что у Челноковапролился кофе.
— Ладно, хватит ругаться. Лучше скажи, как ты еговыкупила и кто тебя так разукрасил.
— Я не обязана перед тобой отчитываться. Уходи. —Андрей побагровел от злости:
— Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?
— Уверена. Пошел вон.
Челноков направился к входной двери. Обувшись, он посмотрелна меня так, как удав смотрит на кролика.
— Ты еще обо всем пожалеешь, шлюха недоделанная, —бросил он с угрозой.
Как только за ним закрылась дверь, я подошла к спящему сынуи поцеловала его в лоб. Он немного сморщился и перевернулся на другой бок.Наказав матери строго следить за сыном, я поехала домой.
До встречи с Маратом оставалось совсем немного времени.Нужно было привести себя в порядок и закрасить следы побоев на лице.
Дома мне стало не по себе. Здесь все напоминало об Антоне.Вот стул, на котором он сидел… Кровать, на которой мы занимались любовью…Подушки еще хранят запах его тела… Кровь ударила мне в голову, глаза застлалапелена. Не выдержав, я упала на кровать. Я гладила подушку и шептала какполоумная:
— Ты подарил мне такую радость… Ты даже непредставляешь, какую радость ты мне подарил…
Раздался телефонный звонок. Я схватила трубку:
— Але, говорите!!! Але… — В трубке молчали.
— Але! Мила, это ты?!
Не раздалось ни звука. Швырнув трубку на рычаг, япостаралась взять себя в руки. Если бы это звонила Мила, она бы не сталамолчать. Да и как она может звонить… Скорее всего, кто-то ошибся номером.
Одевшись, я оглядела себя в зеркале, надела темные очки инаправилась на встречу с Маратом, решив поначалу избавиться от машины, котораяпринадлежала убийце Антона. Я проехала несколько кварталов и бросила ее укаких-то гаражей. Потом я сдала пленку в проявку. Мне сказали, что фотографиибудут готовы через два часа. После встречи с Маратом я смогу их забрать.Интуиция подсказывала мне, что в них кроется загадка, которую мне предстоитразгадать.
