– Эта сделка могла бы принести обеим компаниям хорошую выгоду! Если бы мы заключили сотрудничество и вы приняли наши условия…
– То тогда ваша компания, Катерина, понесла бы серьезные убытки, – припечатал Ярослав.
– То, что мы предлагали, было выгодно обеим сторонам! Мы проанализировали все риски и…
– Плохо, значит, проанализировали. В ваших прогнозах оказалась грубая ошибка. И я ее заметил. Пусть для вашей компании я теперь «тот самый козел», но, повторюсь, для вас же лучше, что эта сделка не состоялась.
Но Катя уже загорелась. Если дело касалось работы, да если еще ее профессионализм ставили под сомнение, она закусывала удила. Забыв о том, где и зачем они находятся, Катя развернулась к Ярославу и дернула его за рукав куртки.
– Нет, погодите! Давайте обсудим!
Словно во время отчета у генерального, она вскочила на ноги, поправила волосы и приготовилась сражать аргументами, но внезапно увидела, что Ярослав улыбается – не снисходительно, а неожиданно открыто, по-доброму.
– Что такое? – осеклась она. – Вы надо мной смеетесь?
– Отнюдь. Радуюсь, что получилось.
– Что получилось?
– Отвлечь вас. Вы слишком боялись. Нервы тут у кого угодно могут сдать. А нам нужно быть спокойными. Сыграл ва-банк и сорвал джек-пот. Оказывается, тема работы вас увлекает настолько, что вы обо всем забываете.
– Я люблю свою работу, – сконфуженно буркнула Катя и все же улыбнулась.
– Я уже понял.
– А про ошибку? Разве ничего не расскажете?
– Расскажу. Тогда, когда вы снова начнете трястись от страха, – усмехнулся Ярослав и, поднявшись, закинул за спину свой рюкзак.
* * *
Заключив Соню в круг и тихо напевая тягучую мелодию, простоволосые женщины двигались в медленном хороводе. Здесь были и совсем молодые, и старухи. Юные лица сменялись морщинистыми, плавно поднимались сомкнутые руки, тихо шелестели подолы сарафанов. Не открывая глаз и не прекращая пения, женщины подступали к Соне. Шаг, еще шаг. Круг, еще один. Женщины не пугали и отчего-то казались знакомыми. «Кто вы?» – обратилась Соня к приблизившейся к ней старухе. Та глянула на нее яркими синими глазами. «Мы – род», – промолвила она, взмахнула рукой, и все исчезли…
Пробуждение было тяжелым. Соня с трудом подняла свинцовые веки и непонимающе уставилась на травяной пучок, подвешенный к деревянной балке. Последнее, что ей запомнилось, было донесшееся из леса мяуканье Васьки. Кажется, она ринулась на помощь своему питомцу, но вот что случилось потом, не знала.
Соня перевела взгляд со связки бессмертника на стену, в которую упирался конец балки, и увидела прибитую почти под самым потолком перевернутую подкову. Где-то Соня уже видела такой же темный потолок, травяные пучки и подкову. И точно не в доме бабушки.
Тело почти не слушалось, но ей удалось приподняться и обвести взглядом все помещение. Темноту разрезал свет от оставленных на столе толстых свечей. В освещенное пятно попадали связка бессмертника и конец балки, а в углах уже клубилась темнота. Несмотря на непонятную ситуацию, страшно не было. Сон удивительным образом напитал ее спокойствием, словно убаюкивающая песня женщин вместе с кровью разошлась по всему организму. Соня сделала два неуверенных шага. От слабости мутило, немногочисленные предметы плясали перед глазами. Она ухватилась за край стола и вскрикнула, когда в подушечку мизинца вонзилась заноза. С болью проснулось неожиданное воспоминание: заноза в пальце, капелька крови и чей-то ласковый голос.
Сердце сжалось от нежности, любви и одновременно тоски по той утешавшей ее женщине, лицо которой так и не проявлялось в памяти.
Соня взяла свечу и аккуратно обошла помещение. Оно оказалось совсем маленьким: пять шагов в одну сторону и шесть в другую. Кроме стола и широкой скамьи здесь еще был низкий сундук с тяжеленной крышкой.
Дверь из помещения поддалась легко. Пламя высветило другую комнату. Но когда Соня попыталась выйти, натолкнулась на мягкую стену. Вторая попытка тоже оказалась неудачной: невидимое препятствие не выпускало ее дальше порога. Вот тогда Соне и стало страшно – до застывшего в горле крика, холода по спине и взмокших ладоней. Где она? И почему не может выйти? Она ринулась к окошку, за которым шевелилась, словно живая, темнота, но то оказалось слишком узким. В сердцах Соня пнула толстую ножку стола, но только ушиблась. Ничего не оставалось, как сесть на скамью и ждать. Раз кто-то сюда ее привел, значит, он за ней вернется. Соня попыталась отвлечь себя мыслями об Антоне, но вместо согревающих воспоминаний о нем ей вспомнилась другая сцена. Кто-то присел перед ней, обнял за плечи и ласково прошептал: «Запомни. Когда станет страшно, совсем страшно, придешь сюда. К этим камешкам и этому ручейку. Запомнила?»
Соня приложила пальцы к вискам и прикрыла глаза. В воспоминаниях она слышала этот женский голос, полный любви, но отчего-то не могла представить образ той, кому он принадлежал. Бабушка ли с ней так разговаривала? Или мама? Ее настоящая мама, а не погибшая в аварии неизвестная женщина, которую Соня считала своей родительницей?
Соня крепко зажмурилась, потому что на глаза навернулись слезы. Ко всем бедам она еще нашла это треклятое письмо, в котором бабушка, ее любящая заботливая бабушка, по которой Соня так скучала, признавалась, что она ей неродная. Бабушка написала, что настоящая Сонина мама вовсе не погибла в аварии. Но на этом письмо и обрывалось. Возможно, бабушка решила объяснить все лично, но не успела. Или передумала открывать тайну, чтобы не ломать внучке привычную жизнь.
– Мне сейчас страшно. Очень-очень, – прошептала Соня. – Где же этот ручей?
Она все же поплакала – вначале тихо, потом навзрыд, до икоты. Но плакала не столько от страха, одиночества и неизвестности, а от внезапно захлестнувшего ее чувства потери. Плакала по той, которую так и не узнала – по своей настоящей маме.
Слезы принесли утешение, но вконец обессилили. Соня смиренно прилегла на лавку, подложила ладони под щеку и прикрыла глаза. Но погрузиться в дремоту ей не дал шум за окном: треск веток под чьими-то шагами, шорох одежды и мужской голос. Соня вскочила и инстинктивно вжалась в стену. Неизвестный постучал, толкнул дверь, которая не выпускала Соню, и вошел.
Глава 14
Голова гудела, словно колокол. Перед закрытыми глазами плясали огненные круги. Эти болезненные ощущения и привели Антона в чувство. Он слабо мазнул ладонью по поверхности, на которой лежал, и ощутил под пальцами покрытую иголками землю. Преодолевая слабость, Антон встал на четвереньки и поморщился, потому что любое движение вызывало боль.
Похоже, его хорошо огрели по затылку. Он коснулся пальцами макушки, ожидая нащупать если не ссадину, то шишку, но ничего не обнаружил. Уже хорошо. Антон пошарил руками вокруг себя, отыскал телефон и включил фонарик. Связи не было. Катя, если проснулась, наверняка сходит с ума от беспокойства.
