я собиралась простить его. У него была такая власть надо мной, и он оказался моим падением.
Мэддокс Коултер был моим проклятием.
Он был ошибкой, которую я не должна была совершать четыре года назад. Я никогда не должна была просить его дать это первое обещание мизинца. Это было началом конца, насколько я могла судить. Это была моя ошибка. Это дурацкое обещание мизинца.
Друзья?
Друзья.
Мой телефон зазвонил в пятый раз за последние десять минут. Я взглянула на него, хотя уже знала, кто это будет. Он звонил мне каждый день.
Но сегодня он казался особенно настойчивым.
Имя Мэддокса высветилось на экране, когда звонок перешел на голосовую почту. С сердитым воплем, который прозвучал для меня как сломанная пластинка, я швырнула телефон в стену. Он подпрыгнул и рухнул на пол, экран треснул и почернел.
Звонок закончился.
Волна пришла снова. Она врезалась в меня, и хотя мое тело уже давно онемело для меня, все равно… было больно. Я все еще тонула, задыхаясь, хватая воздух, чтобы остаться в живых.
Райли тихо вздохнула.
— Ты должна поговорить с ним. Всего один раз, Лила. Не ради него. Но для себя. Тебе больно, и тебе нужно вылечиться.
— Мне ничего от него не нужно, — выплюнула я. — Нет лучшего завершения, чем не видеть его лица или слышать его голос.
Райли подошла к тому месту, где лежал мой сломанный телефон. Она подняла его и протянула мне.
— Как это завершение? — тихо спросила она.
Мои пальцы коснулись разбитого экрана, и моя кожа зацепилась за одну из трещин. Крошечный укол: острое жало, как порез бумаги. Кровь собралась вокруг самого маленького пореза. Кровотечение.
Я сжала руку, пряча рану. О, как иронично.
Райли схватила меня за запястье и медленно разжала мои пальцы. Ее нежное прикосновение скользнуло по порезу.
— Это не завершение, Лила.
Мое сердце дрогнуло, и я сморгнула слезы.
— Я не могу ненавидеть его. Я пыталась, и я не могу. Но я также не хочу его прощать. Я не могу его простить.
Предательство Мэддокса ранило так глубоко, так глубоко… у меня не было возможности дотянуться до него и наложить на него повязку. Я не могла остановить кровотечение, не могла остановить гноящуюся рану во что-то более неприятное, во что-то более мучительное.
Как заживает рана, если ее нельзя перевязать или зашить?
Ответ был… никак.
Я вздрогнула, когда тишина внезапно наполнилась рингтоном Райли. Она подошла к нему, а затем поморщилась.
— Это Мэддокс.
Я повернулась и ушла. Вернулась в мою комнату. Мое святилище.
Свернувшись калачиком в своей постели и погрузившись в свой мягкий матрас, я подоткнула одеяла вокруг себя. Безопасный кокон. Не безопаснее, чем рука Мэддокса… но, по крайней мере, моя кровать не была причиной моих страданий.
Мои глаза закрылись, и мне пришлось напомнить себе дышать.
Звук разбитого стекла наполнил мои уши. Эхо было таким громким, что было оглушительно. Мой мир накренился, закачался и перевернулся. Моя голова во что-то врезалась, и я вспомнила, что чувствовала, что это взорвется.
Затем последовал отчетливый звук трескающихся костей.
Потом мои крики. Мои родители.
Дальше пришла боль.
Вскоре последовала темнота.
Жужжание в ушах не прекращалось, и мои губы раскрылись, чтобы заговорить, но я не могла. Мой голос пропал. Я попыталась закричать, но не смогла.
Во рту появился медный привкус крови; оно было горьким на вкус, и я чувствовала, как оно пропитывает мой язык и внутреннюю часть рта. Кровь…
Я вспомнила…
Кровь. Столько крови. Я вспомнила чувство смерти.
Я вспомнила, как потеряла сознание и снова проснулась в том же положении, с той же агонией, пронизывающей мое тело.
Я втянула спертый воздух и попыталась закричать, попыталась вдохнуть, но легкие отказывались работать.
— Лила? Лила! — Кто-то звал меня по имени и будил меня.
Мои глаза распахнулись, и я ахнула, чувствуя, как кислород обжигает мои легкие, и сделала глубокий вдох. Кошмары исчезли, но отголоски моих криков остались.
Райли попала в поле моего зрения, и она выглядела обеспокоенной, ее бровь нахмурилась от напряжения, а губы были сжаты в тонкую линию.
— Что такое? — Я села, держа одеяло на плечах.
— Мэддокс.
Я нахмурилась и зашипела, скрежеща коренными зубами. Моя челюсть сжалась.
— Мне все равно.
Райли покачала головой.
— Лестница заблокирована. Вышла из строя. Техническое обслуживание работает над этим прямо сейчас.
У меня упало сердце. Нет, пожалуйста. О Боже, нет.
— Мэддоксу нужно подняться на лифте, — мягко сказала Райли.
Я вспомнила время, когда Мэддокс и я были заперты в шкафу, когда мы ходили в Академию Беркшир.
Это был первый раз, когда я увидела, как его маска развалилась. Впервые я увидела, что у Мэддокса много слоев, много трещин в душе. Он был королем с кривой короной.
Мне было наплевать… Мне действительно не стоило…
Но я встала с постели раньше, чем все обдумала. Я выбежала из своей квартиры прежде, чем смогла себя остановить. Мой мозг спорил со мной, говоря, что он не заслуживает моей помощи.
Мое сердце кричало и звало Мэддокса. Я запоздало осознала последствия своих действий… что для меня значило бежать к нему, когда он был в таком уязвимом состоянии. Я поняла, что последствия могут быть хуже, чем первоначальная боль, через которую я прошла, когда я поняла предательство Мэддокса.
Если бы я пошла к нему сейчас… если бы я позволила себе чувствовать его сейчас…
Но было слишком поздно. Я уже была в лифте, прежде чем успела подумать.
Он нуждался во мне.
Он нуждался во мне.
Он нуждался во мне.
Это произошло в замедленной съемке. Я спустилась на лифте в вестибюль и нашла его там. Он вышагивал по холлу. Его тело было напряжено и зажато. Он дергал себя за волосы, как сумасшедший. Он издал небольшой звук в задней части горла, сердитый рык, когда он начал бить себя по черепу.
— Блядь, блядь... БЛЯДЬ!
Он рассыпался передо мной.
— Мэддокс, — произнесла я его имя, прежде чем сообразила, что делаю.
Его голова резко вскинулась, и он уставился на меня, голубые глаза были такими суровыми, такими глубокими… глубокими, как океан, что я легко могла бы утонуть в них, и я… утонула.
Утонула и ушла на дно.
Его лицо исказилось от боли. На мне не было спасательного жилета, когда он подхватил меня своими мощными, яростными приливами и утащил меня под поверхность, утащив на дно.
— Лила, — хрипло сказал Мэддокс. Он посмотрел на меня, как будто я была его спасительной милостью, его спасательным кругом.
Его грудь хрипела от прерывистого дыхания, и я видела, как нарастает паника.
— Лифт, — прохрипел он.
Взгляд, который он бросил на меня, выпотрошил мое сердце. Разрушил мое и без того разбитое сердце, еще больше раздробив его на маленькие кусочки, которые невозможно было склеить снова.
Я подошла к нему, отступив на волосок от его трясущегося тела.
— Лифт… Я не могу… Лила.
