бег, струившиеся вокруг до того нити поблекли и пропали, вновь по левую руку соткался лес, выглядящий уже почти привычно — без сильного наклона прочь от дороги. По правую же руку от нас, уже остановившихся и оглядывающихся, открылась ожидаемая картина: по-над широкой поляной раскинул свои многочисленные ветви огромный дуб со стволом во множество обхватов, что одновременно являлся классическим домом знатных светлых эльфов. Будто природные овалы оконных проёмов в изящных наплывах коры, стройными рядами уходящие на много этажей вверх, и центральный проход, высившийся полукруглой аркой и забранный ниспадающими, обманчиво мягкими на вид побегами, смотрелись абсолютно органично в теле лесного великана. Не менее ожидаемо увидели мы и цепь Детей Леса, стоящих немного за краем поляны и оберегающих ещё и невысокую зелёную изгородь из мерцающего мягкими малахитовыми искрами необычного кустарника, который обегал все границы и подходил к самой дороге, обрамляя съезд.
Подъезжая ближе в едва начавших сгущаться сумерках, я всё же успел отметить отличное состояние древо-дома и решить: «Пожалуй, рвануло не отсюда. И хорошо — не придётся записи Алуринель разыскивать посередь распадающегося дерева».
Меж тем нас встречали, и резво спешившийся Арайгниэль уже отдавал поводья проворно подбежавшему юнцу с короткой косицей, ещё троица похожих почтительно и нерешительно стояла поодаль. Отстегнувшись и спрыгивая с седла, я шепнул Мрре строго: «Не шали!» и так же сдал скакуна юному конюху, ставшему внезапно котюхом. Чуть раньше меня — и как они успели? — аналогичное проделали близнецы, вновь включив свою синхронность. Четвёртым встречающим был невероятно осанисто стоящий на самом пороге дома-дерева светлый эльф, щеголявший в укороченном камзоле и строгих брюках цветов ранней листвы и первых одуванчиков, сплетавшихся в узорах растительных мотивов. Стоило нам подойти чуть ближе, как он не замедлил совершить поясной поклон, коснувшись правой рукой земли и сохраняя при этом абсолютно прямую спину, а выпрямившись, сказать на языке Подземья:
— Рад видеть и приветствовать Вас, Ваше Высочество мастер Энн, третий своего имени, Наследник Владыки Подземья и Тени Великих Гор Эрра, Первого своего имени, — на одном дыхание выдал сын Леса мягким, ровным и отлично поставленным голосом.
И я тут же отключил внимание, ибо сил пристально следить за этикетом и церемониалом не было решительно никаких.
«Пусть вон Таор отдувается! — думалось мне, пока шёл протокольный обмен радостями и наклонами голов. — Запомню, что перед нами Гуиндиэль из младшей ветви Древа Власти, являющийся Хранителем Имения, и будет!»
По завершении встречи Арайгниэль будто испарился, скрывшись в вечерних тенях, щедро даруемых и проснувшимися светлячками, и замерцавшими окнам. Наше же трио взялся сопровождать Гуиндиэль лично, проведя сквозь услужливо распахнувшиеся побеги входа через несколько сумрачный холл, упиравшийся в роскошную винтовую лестницу, что спиралью из ажурных ступеней и перил устремлялась вверх. Поднявший вслед за Хранителем на третий этаж и миновав небольшой коридор, мы оказались около проёма, так же забранного вертикально спадающими ветвями, что раздались в стороны при нашем приближении. Вновь отвесив уважительный поклон, светлоэльфийский дворецкий сделал приглашающий жест, исполненный грациозного достоинства:
— Прошу вас, о Дети Тьмы из Древнейшего Дома, — несколько неожиданно поименовал светлый всю нашу компанию разом. — Эти покои в полном вашем распоряжении: общий зал и комнаты с удобствами для каждого. Ваши вещи будут доставлены с минуты на минуту, лёгкие закуски уже на столе, полный ужин будет подан через половину часа. По любому вопросу в любое время достаточно обратиться ко мне вслух по имени — я услышу вас и тут же сделаю всё возможное для скорейшего его разрешения. Засим не смею более обременять вас своим присутствием и желаю приятного отдыха, — завершив свою тираду новым поклоном, Гуиндиэль выпрямился и степенно удалился.
Мы же с братом и сестрой переглянулись и зашли в предоставленные комнаты. Первая, как и виделось в проёме, была идеально круглой с круглым же столом в центре, окружённым четырьмя стульями, двери в три других вместе с входной делили круг общего зала на четыре части и несли в проёмах уже знакомые занавеси из ветвей, округлыми листьями надёжно скрывавшие убранство, по-видимому, спален. Ну и конечно же не только занавеси были древесными — из этого материала было всё вокруг, причём по светлоэльфийскому обыкновению оно оставалось живым: даже стулья с подушками мягкого мха зеленели декоративной листвой поверх спинок.
Не медля ни секунды, мы разошлись по спальням — нас манили ванные, которые просто обязаны же здесь быть! Ну, хотя бы душ!
И да — занавеси прошелестели, жёлто-зелёное убранство овальной спальни без окон мелькнуло мимо сознания, и за очередной ветвистой дверкой обнаружился совмещённый санузел в лучших традициях Детей Леса. Ожидаемо всё вокруг было деревянным: невероятно светлая, почти белая порода с едва зеленоватыми прожилками формировала и круглую раковину прямо по курсу, и анатомически удобный унитаз справа, и широкую округлую ванну слева, единую с полом и возвышающуюся за перегородкой из — естественно! — бодро зеленеющих ветвей. Не менее светлые стены чуть сияли под мягким желтоватым светом, испускаемым буквально всем сводчатым потолком сразу, зрительно расширяя пространство. Мелодично, на грани слуха журчал водопадик, спадающий в раковину под очень необычным зеркалом — отражающая гладь была собрана из идеально подогнанных друг к другу небольших прямоугольников.
Вылипнув из созерцания своего отражения в мозаике из, пожалуй, чьих-то надкрылий, я продолжил раздеваться, с радостью отметив, что на стене висят не только два полотенца густющего ворса, но и долгополый халат — причём всё было непроницаемо чёрным.
«Вот это, я понимаю, сервис, — думал я, забираясь в ванную и настраивая под себя все шесть побегов, свисающих с потолка и несущих распылители, неимоверно похожие на коробочки лотосов. — Вот именно такими мелочами и формируется образ заботливого хозяина, принимающего дорогих гостей. Если ещё и ужин будет в традициях тёмных, то этот Гуиндиэль в моих глазах станет одним из лучших светлых, — мечтал я, с любопытством разглядывая ряды баночек в стенной нише, сгруппированных на четырёх полках, несущих знаки сезонов. — Так, ну раз сейчас лето, — выбирал я, — значит, вторая полка, ну-ка, — открыл я деревянную небольшую ёмкость жёлтого цвета с надписью: “Мыло вечернее” на боку и поразился густоте аромата: — М-м-м! Липа! А тут что? — я открыл “шампунь ночной”. — О-о-о! Лаванда…»
Цветочное благоухание вмиг отключило связное мышление и оставило лишь наслаждение полным омовением в потоках воды идеальной температуры, оставляющей после себя лишь незыблемое спокойствие и мягкую расслабленность. Кажется, я даже голосил во всю мощь полудемонских лёгких «Summertime», но тут память меня несколько подводит, будто стесняясь.
Выбрался из душа я спустя лишь сорок долгих, но показавшихся очень
