В конце концов она-то все и изменила.
— Что именно? — подался вперед господин Алабастр.
— Пасть и глаза собаки, — Ватсон прикрыл глаза, вспоминая ту ночь, — были покрыты каким-то светящимся веществом. Когда мы ее убили, я прикоснулся к нему, и мои пальцы тоже засветились. Холмс сказал, что это какой-то люминофор, лишенный запаха, чтобы у собаки не исчезло чутье.
— И что же?
— Впоследствии я часто вспоминал об этом веществе, — сказал Ватсон. — Потому что благодаря Холмсу, а также своему врачебному опыту я кое-что знаю о светящихся составах. Все они летучи, но ни одно из них не лишено запаха и не могло бы испариться, не оставив ни малейшего следа.
— А было именно так? — на всякий случай уточнил Алабастр.
— Именно так, — подтвердил Ватсон. — Уже через минуту ни на собаке, ни на моей руке ничего не осталось. Холмс хотел взять образцы и потерпел неудачу.
— Что вы думаете об этом теперь?
— Эктоплазма. Субстанция, выделяющаяся из тел медиумов во время транса. Я сам неоднократно наблюдал ее появление и прикасался к ней. Это было то же самое.
— И поэтому вы увлеклись спиритизмом?
— Не сразу. Но это послужило неким толчком, — сказал Ватсон после небольшой паузы.
— И теперь вы считаете, что собака Баскервилей была призраком? — не отставал Алабастр.
— Нет. Ее тело вполне материально, я готов засвидетельствовать это и сейчас. Но это существо имело связь с какими-то оккультными силами, я в этом убежден. Возможно, натуралист Стэплтон производил над ней какие-то опыты…
— Понятно, — заключил Алабастр. — Введите обвиняемого!
Зеленые огоньки в камине отчаянно заметались, и из воздуха выступила другая фигура. Это был очень худой, сгорбленный, но высокий человек, с длинным носом, торчащим между близко посаженными глазами. Нижнюю часть лица скрывала растрепанная полуседая борода. Одет он был в ужасающе грязный тренчкот и рваные форменные брюки. Ступни были замотаны окровавленными тряпками, на груди можно было различить пятно характерной формы.
— Здравствуйте, Ватсон, — хрипло прокаркал человек, — не думал, что увидимся. Извините за голос — у меня пуля в легких.
— Доктор Джеймс Мортимер, — не поверил своим глазам Ватсон, — как вы здесь оказались?
— Своим ходом, — доктор закашлялся, на губах показалась кровь.
— Презренный изменник… — начал было Баскервиль, но господин Алабастр его прервал:
— Приговор еще не вынесен. Пусть обвиняемый расскажет суду об этом деле, не упуская никаких подробностей. Доктор Ватсон, вы имеете право задавать любые вопросы, вплоть до самых личных.
— Нет, постойте, — нахмурился доктор. — Вы мне говорили, что я буду судить какого-то духа. А доктор Мортимер — человек… хотя, похоже, мертвый, — сказал он, приглядевшись к пятну.
— Уж простите, — прохрипел доктор Мортимер, — они правы. Я не человек. Я болотник. Меня и звать-то… — он опять закашлялся.
— Morte mer, сиречь мертвая вода, есть обыкновенное наименование болота на благородном норманнском наречии, — подал голос Баскервиль. — Сие есть распространенное прозвище болотных духов.
Ватсона, однако, занимало другое.
— Человек он или нет, но доктор Мортимер стоит здесь, перед нами, в грязной одежде, страдая от ран, которые получил при жизни. Это можно как-то исправить?
— Если вы того пожелаете, — сказал Алабастр.
— Я требую этого.
— В таком случае… — судейский повел рукой. Доктора Мортимера закрутило волчком, и Ватсон успел заметить, что руки у него стянуты за спиной проволокой.
Через несколько секунд доктор Джеймс Мортимер сидел за столом, одетый в поношенный, но чистый пиджак и белую рубашку со слегка обтрепанными манжетами. На лице появились очки в тонкой золотой оправе.
Доктор первым делом расстегнул пуговицу на левом рукаве и принялся с наслаждением массировать себе кисть руки, с которой на глазах сходил огромный кровоподтек.
— Спасибо, доктор, — почти нормальным голосом сказал он. — Хорошо, что вы все-таки приехали. Я тут с войны.
— И что же? — ужаснулся Ватсон. — Они все это время вас держали… в таком виде?
— Пустяки, — доктор Мортимер махнул рукой. — У нас тут время течет по-другому, а когда не надо — вообще не течет. К тому же мой хозяин на меня несколько обижен, поэтому на мою долю никакого времени и вовсе не выделяли. Я хранился, как сардина в жестянке. Кстати, — оживился он, — чем закончилась та заварушка? Надеюсь, усатый болван Вильгельм получил по шапке?
— Сейчас он живет в Голландии, разводит капусту и пишет мемуары, — усмехнулся Ватсон.
— Славно. А то тевтонские варвары меня очень больно расстреляли, — доктор поморщился.
— Мы собрались здесь не для того, чтобы предаваться личным воспоминаниям, — напомнил господин Алабастр. — Сейчас вы должны честно и без утайки рассказать все обстоятельства, связанные с делом Баскервилей.
— С чего начинать? — буркнул доктор Джеймс Мортимер. Ватсон про себя отметил, что Джеймс несколько огрубел в окопах.
— С проклятия рода, — распорядился Алабастр.
— Эту часть можно пропустить, — сказал Ватсон. — О проклятии я знаю. Доктор Мортимер зачитывал мне и Холмсу рукопись сэра Гуго, потомка того самого Гуго Баскервиля… Или вы о чем-то умолчали?
— Было дело, — признал доктор. — Нет, рукопись-то я прочел слово в слово. Просто к тому времени кое-какие неприятные детали забылись. Хотя основные факты в ней изложены верно. Проклятие Баскервилей и в самом деле существует, и виной тому — дерзкий и нечестивый Гуго.
— Который посягнул на честь сельской барышни? — вспомнил Ватсон.
— Вот именно, — подтвердил Джеймс. — А теперь я расскажу подробности.
Ватсон заметил, что кабанья голова на стене как-то обвисла вниз и поджала ушки. Похоже, для родового духа наступил неприятный момент.
— Итак, в глухие времена некий Гуго Баскервиль, жестокий и надменный хозяин поместья, поймал и увез к себе девицу, фермерскую дочку — понятно зачем. Он и раньше такое проделывал, и ему все сходило с рук. На нашу беду, девица была из древнего рода друидов. Ее ничему не учили, но у нее был врожденный дар…
— О котором она, похоже, сама не подозревала, — буркнул с сожалением кабан.
— Вот именно… Гуго привез ее в свой дом и принялся пировать, оставив девушку на сладкое. Она тем временем сумела бежать, спустившись по плющу со стены замка. Гуго бросился в погоню…
— И за ним погналась адская собака, — напомнил Ватсон.
— Вот тут и начинаются расхождения с легендой. Он ее настиг, поймал, а дальше проделал все то, что намеревался. То есть надругался над ней и потом на всякий случай задушил. К своему несчастью, он совершил все это у древнего капища друидов, у священных каменных столбов, где древняя магия сильна даже сейчас, а уж в те времена… И когда он кончал с девушкой, она его прокляла.
— Как именно? — скучающим тоном знатока спросил господин Алабастр.
— Назвала его мерзкой собакой, всех его детей — хищными псами и пожелала всем Баскервилям,
