пауков были, как бы это сказать… мои паучки. Твоя попытка захватить над ними контроль была воспринята как нападение. Именно поэтому в твоей крови яд, а тело сковано.
— Но я же не нападала на тебя!
— Девочка, у нас на территории огорода два выхода в преисподнюю. Если ты считаешь, что я буду ходить и улыбаться, когда кто-то рядом напачкал — ты сильно ошибаешься. Вы, демоны, такие предсказуемые. Как что — сразу вход в домен, накачка силы, потом — прорыв и что там дальше? Новая Империя?
— Нет! Я не хотела, это совсем для другого! — истово заговорила девочка, ощущая, как холод растекается по телу.
— Ну-ка, послушаем… — архимаг зашагал по комнате, а вслед за ним сдвинулись его тени — огромные, отражающие истинную силу и мудрость тысячелетнего существа.
— Золото… — Аркадия с досады прикусила губу. Все планы, вся жизнь — все пошло прахом. Но она чувствовала — нельзя молчать! — Золото резонирует с бездной. Оно тут есть!
— Хм, старый клад? То есть ты берешь золото, идешь к местному барону, а он тебе этак: «Разлюбезная моя, у меня нет сдачи, вы не могли бы принять в ее качестве всю эту деревеньку с холопами?». Тут и серебра-то уж год не видели.
— Нет, золото для легенды! Самородное! Я хотела уйти с купцами. В городе достойно жить, не здесь. Здесь даже ванны нет! — напоследок возмутилась она от всей души.
— Так, сойдемся на том, что девочка ты умная, — замер на месте архимаг. — С купцами все ясно — ты их убьешь и поднимешь свитой.
— А сам будто святой! Трех человек убил… — язвительно прошипела Аркадия.
— Все по закону, — отмахнулся архимаг.
— Да? За клубнику — человека?
— За превышение должностных полномочий, взяточничество, воровство и нарушение дисциплины на посту.
— А во время казни? — не сдавалась Аркадия.
— За несправедливый суд и как непосредственных начальников, виновных в деянии подчиненного.
— А кота?
— Дальше.
— Невинное животное! — уловила слабину девочка.
— У тебя не слишком много времени, чтобы сожалеть о котах, — вернулся к теме архимаг. — Итак, ты берешь свое золото, едешь с караванщиками в город. Но что ты станешь делать с остальными людьми, как объяснишь природу слитков? Скажешь, дали в счет платы? А кто и за что? Любопытных будет очень много — вопросов не избежать, всех не перебить.
— Золото в ручье, — выдохнула Аркадия, пытаясь сдержать слезы от собственной беспомощности.
— Так, — вновь зашагал архимаг, — якобы золотой прииск в селении. Ты шикуешь в городе, а тем временем все заинтересованные бегут сюда, сжигают тут все подчистую, выстраивают бараки, заселяют их местными жителями и отправляют намывать золото. Какая ты добрая девочка. Отличный план, к слову.
— Я не хотела так! — истово зашептала она, чувствуя, как становится сложно говорить.
— Но именно так и будет, вернее — было бы. Золото уже в ручье?
— Я подняла жилу. К поверхности. Вода намоет. Не сразу, — мысли, искаженные болью, вырывались отдельными фразами.
— Тогда еще ладно, — вздохнул он. — У меня есть к тебе деловое предложение. Хочешь жить?
— Да! — сразу ответила она, чувствуя, как утекают мгновения.
— Г-хм. Я хотел поговорить о внуке. Он дорог мне. Скоро выйдет в город — не останется в деревне. Я хочу жить тут. Вы же, молодые, не можете сидеть на одном месте.
— Он же темный… — нашла в себе силы удивиться Аркадия.
— У всех нас есть недостатки, — примирительно развел руками архимаг.
— Он человека в зомби превратил!
— Не человека, а мародера. За мародерство — смерть.
— Где вы такие законы нашли: за все — смерть? — нашла в себе силы пошутить Аркадия.
— Мои законы, вполне нормальные, — хмыкнул Кеош.
— Но это — другой мир!
— Мои законы там, где я, — пресек возражения архимаг. — Вернемся к сделке. Я останусь тут, не пойду за внуком. Поэтому я хочу, чтобы ты последила за ним. Если исправится — пусть живет. Если нет — убьешь его. Кроме этого — само собой — приберешься за собой в деревне. Никаких каверн, никаких волков.
— Я согласна! — выдохнула Аркадия из последних сил, закрывая глаза.
— Я и не сомневался, — шепнуло где-то очень рядом.
Девочка открыла глаза и обнаружила себя сидящей на полу, в том, что было коконом. Холода в теле не ощущалось, тело привычно преображалось — словно и не было яда несколькими мгновениями раньше. Архимага тоже не было. В голове словно разорвалась струна — больно, звонко, обидно. Вслед за этим чувством, Аркадия разревелась так, как, быть может, она это делала лишь в самой ранней юности. Только через несколько минут она нашла в себе силы подняться с места, вылезть в окно и деревянной походкой двинуться к дому. Клочки паутины оставались на высокой траве, освобождая ее от остатков кокона.
Как это часто бывает, когда хочется одиночества — навстречу вышла мама, вытирая руки тряпочкой.
— Милая, обидел кто? — зашептал теплый мамин голос. — Ой, какая ты красивая! — ахнула она.
Аркадия остановилась и с удивлением оглядела себя — изумительной красоты платье на ее плечах казалось кусочком сказки в затяжном кошмаре. Но это не тот фасон, который она задумывала! — пронеслась мысль. Было в нем что-то знакомое — но что?
Рядом присела мама, нежно обняла и погладила по волосам.
— В старом доме нашла, да, красавица? — тронула она носик пальцем.
— Да, — кивнула Аркадия, обняла в ответ и вновь заплакала.
Не из-за страха или ужаса — просто вспомнила слова архимага и то, на какой ужас чуть было не обрекла человека, который, может быть, единственный на свете любит ее искренне и всем сердцем. А еще она вспомнила, откуда знает этот наряд — именно такой был на Леиеле, вернейшей соратнице архимага, на известной картине празднования первой годовщины падения Цитадели. Кое-кто умел раздавать авансы, от которых невозможно было отказаться.
* * *
Высшая аристократия неотделима от земельных наделов. Чем бы ни прославилась семья: силой магии, верностью слову, великим умом, военной удачей или торговыми успехами — фундаментом благополучия всегда были земля и те, кто на ней работал.
Где-то там, на фоне блеска драгоценностей и батальных полотен, падений и
