Просто показывай пальцем. Со мной это работает, по крайней мере, большую часть времени.
— Ты разговаривал с Душку? — спрашиваю Романа и отпиваю глоток виски.
— Да. Он говорит, что не имеет никакого отношения ни к стрельбе, ни к парням, которые следили за тобой.
— И ты ему веришь?
— Не совсем. — Роман откинулся в кресле и стиснул зубы. — Здесь что-то не так. Все парни были албанцами, но никто из них не работал на Душку. Просто случайные члены банды. В одном я уверен точно — всех их нанял один и тот же человек.
— Может быть, это подстава, чтобы заставить нас напасть на албанцев. У нас товар, албанцы его покупают. Если мы начнем с ними войну и прекратим поставки, албанцам придется искать другое место.
— Ирландцы? — Он приподнимает брови.
— Не-а. Итальянцы.
— Бессмыслица какая-то. Зачем дон согласился на прекращение огня и брак, чтобы объединить Козу Ностру и Братву, если они все равно планировали заключить сделку с албанцами?
— Чтобы выиграть немного времени. — Я достаю телефон и начинаю просматривать фотографии. — Мне показалось странным, что брата Бьянки не было на свадьбе. Они близки. И было непонятно его отсутствие, когда я спросил ее, где он, она сказала, что Бруно послал его по делам, и он до сих пор не вернулся. Угадай, где он.
— Ой, у меня такое чувство, что ответ мне не понравится.
Я открываю фотографию, которую наш контакт в Мексике прислал мне сегодня утром, и передаю телефон Роману.
— Сукин сын, — говорит он, глядя на экран.
— Ага. Сын Бруно и Мендосы, нашего главного поставщика.
— Похоже, итальянцы подставили албанцев, или, по крайней мере, пытались это сделать, чтобы мы ополчились друг на друга. Скорее всего, они надеялись, что, когда наши деловые отношения закончатся, они придут и предложат албанцам поставлять наркотики.
— Да. Но я думаю, что это все дело рук Бруно. Ему нравится лизать задницу дону. Думаю, он планировал сообщить ему об этом только после того, как приведет все в движение.
— Ну, мы не собираемся воевать с албанцами, так что Бруно в итоге получит много товара и ни одного покупателя.
— Я уверен, что дон Агости будет недоволен, что Бруно действует за его спиной, — говорю я. — Тем более, что дон сам согласился на договор, между нами.
— Знаешь, мне всегда было интересно, почему Бруно предложил свою дочь для брака.
— Он хотел получить информацию изнури братвы. Бьянка сама мне об этом сказала.
— Да неужели? И что она ответила?
— Да. Она ответила «нет». На двери моего домашнего кабинета установлена бесшумная сигнализация. Бьянка никогда не пыталась проникнуть внутрь, Роман.
— Уверен? — Он искоса смотрит на меня. — Абсолютно уверен?
— Да. А что, ты сомневаешься в моих словах?
— Конечно, сомневаюсь. Ты безнадежно влюблен в нее, это видно любому.
Я смотрю на стакан в своей руке. Свет отражается в темно-коричневой жидкости точно так же, как и в глазах Бьянки.
— Да, — говорю я и пригубляю напиток.
Роман улыбается и качает головой.
— Ну, будь я проклят! Если бы кто-то сказал мне, что женщина обведет тебя вокруг пальца меньше чем за месяц, я бы счел его сумасшедшим.
— Кто бы говорил. Напомни мне, через сколько времени Нина заставила тебя есть из ее рук.
— Пошло чуть больше месяца.
— Роман, не прошло и недели.
— Ладно, две недели. — Он пожимает плечами. — А что насчет Бьянки?
— А что с ней?
— Она чувствует то же самое?
— Я не знаю. Бьянку трудно читать.
— Михаил, женщин вообще трудно читать. Иногда мне кажется, что они прилетели с другой планеты.
— Я думаю, ей нравится проводить со мной время. — Я пожимаю плечами. — На прошлой неделе мы ходили в торговый центр.
— Я так и знал. — Роман ударяет ладонью по стулу. — Она потащила тебя смотреть какой-нибудь подростковый фильм. Признайся!
— Не совсем. Мы занимались сексом в туалете.
— Михаил Орлов. Занимался сексом в туалете. — Он приподнимает брови. — В торговом центре.
— Да, — говорю я, и он взрывается смехом.
Я игнорирую его и продолжаю:
— Она также сказала, что хочет, чтобы я сводил ее на танцы.
— Ты? И танцы? Что дальше, свиньи полетят? — Роман вздыхает. — Ты рассказал своей жене, что ты делаешь для братвы?
— Она знает, что я отвечаю за распространение.
— Значит, ты ей не рассказал.
Я смотрю на свой стакан.
— Нет.
— Рано или поздно она узнает, ты же знаешь.
— Не узнает. Я сделаю все, чтобы она никогда не узнала.
— Михаил…
— Ей плевать на мой глаз. Или шрамы. Я не знаю как, но ее они не волнует. Она никогда не спрашивала, что случилось, хотя знаю, что ей должно быть интересно. Но я не могу рассказать, что делаю для братвы…Не думаю, что она это выдержит.
— Ну, черт. — Он сжимает виски. — Ладно, я поговорю с Максимом, может он сможет взять на себя…
— Нет. Добыча информации — моя работа. И вообще, кто может быть лучшим дознавателем, чем тот, кто сам испытал большинство пыток?
— Боже мой, это потрясающе. — Нина стонет и снова тянется вилкой к кастрюле.
Крупный повар, стоящий по другую сторону стола, берет кастрюлю за ручку и подвигает ее к себе, говоря что-то по-русски и показывая за спину.
— Этого хочет малыш. — Нина берется за другую ручку кастрюли и начинает тянуть ее к себе.
Повар отпускает кастрюлю, разводит руками и уходит.
— Песенка про ребенка — срабатывает каждый раз. Игорь мало понимает, но это слово он знает. — Нина ухмыляется, берет еще одну вилку макарон и запихивает ее в рот.
Я не могу удержаться от смеха, беру другую вилку и присоединяюсь к ней.
Позади меня раздается горловой звук, я поворачиваюсь и вижу Михаила, который придвигает стул и садится рядом со мной.
— Это наш ужин? — Он удивленно приподнял бровь. — Тот, который мы вчетвером должны есть вместе? В столовой
Я отложила вилку.
«Нина начала. Мне пришлось присоединиться. Было бы невежливо позволить жене пахана есть в одиночестве.»
